Планировалось, что я уеду, как только закончу седьмой класс, так что у меня будет лето, чтобы подучить французский язык и освоиться до начала учебы осенью. Моя мать забронировала мне билеты на самолет из Сиэтла до Нью-Йорка и из Нью-Йорка до Парижа. Она уже собиралась отвезти меня в Маунт Вернон, чтобы заказать паспорт, когда мой дядя изменил планы.
Он написал, что он и его жена пересмотрели первоначальный план. Просто не имело смысла брать на себя такие огромные хлопоты и расходы, чтобы вырвать меня из семьи, сообщества и моей школы, уже не говоря о родном языке, и все это ради того, чтобы вернуться к этому через год. Узнать такую сложную страну, как Франция, за год невозможно. И к тому же оставался открытым вопрос с органами власти. Они выяснили, что у меня были проблемы с дисциплиной. Как они могли быть уверены, что я буду слушаться их, когда я не очень-то слушаюсь свою мать, особенно с тех пор, как я узнал, что в конце года уезжаю?
Они предвосхищали множество проблем, если говорить коротко.
Но они по-прежнему желали помочь и верили, что мне будет чрезвычайно полезен опыт зарубежной поездки, учебы в хорошей школе и жизни в упорядоченной семье. Поэтому предлагали, чтобы я жил с ними не один год, а пять, пока не закончу старшую школу. И чтобы убедиться, что я относился к ним как к родной семье, они предлагали стать моей родной семьей. Они предлагали усыновить меня. На самом деле они настаивали на усыновлении, как на условии, при котором возможен весь остальной план действий. Это был, как они говорили, единственный вариант, при котором все будет работать. Моя мать сможет навещать меня, когда захочет, разумеется, но они подразумевают настоящее усыновление, а не только соглашение ради формы. С этого времени я буду их сыном.
Они знали, что это потребует от нас серьезных раздумий. Они не хотели давить на нас или торопить ни в коем случае, но нам стоит помнить, что им понадобится время, чтобы подготовиться к моему приезду, и что лето наступит очень быстро.
Я спросил у матери, зачем она рассказала им о моих проблемах с дисциплиной.
– Потому что это правда. Было бы нечестно посылать тебя туда, не предупредив их об этом.
– Спасибо тебе большое. Думаю, с Парижем покончено.
– Не обязательно.
– О, замечательно. Все, что мне нужно сделать, это позволить им усыновить меня.
Она сказала, чтобы я подумал над этим. Они вели себя очень великодушно, говорила она. Они предлагали разделить со мной все, что имели – даже свое имя.
– Их имя? Я буду должен поменять свое имя?
– Это хорошее имя. Когда-то оно было и моим.