Кэллам дёрнул следующий ремешок сильнее, чем следовало.
– Слушай, есть правила, придуманные не просто так. По веским причинам. Если ты им не следуешь, то да, придется покинуть эту работу.
Чем больше он говорил об увольнении, тем больше я хотела сохранить это место.
– Так ты говоришь, что письменное разрешение так важно?
Я заметила, то, как двигался его кадык, когда он сглотнул, словно пытался сглотнуть целое яблоко. Он пытался быть терпеливым со мной. Я хотела отплатить ему тем же.
– Это защищает нас от судебных разбирательств, родителей – от шока, когда они не знают, куда пропал их ребенок. И даёт нам знать, есть ли у этого ребенка особые медицинские показания. Как астма. Или угрожающая жизни аллергия.
Он впился взглядом в мои глаза.
– Так что да, разрешение так важно. Вместе со всеми правилами, что у нас есть.
Я остановилась, чтобы дать себе минуту на обдумывание этих слов.
– Оу.
– Оу, – эхом отозвался он, словно понял, что его слова дошли до меня.
– Мне жаль, – я закусила губу, чувствуя себя ужасным человеком. – Я и не думала. Не понимала, почему это так важно.
– Я доверял тебе вчера. Но сегодня ты в минусе, – ответил он. – Что собираешься делать?
Я заерзала.
– Вернуть твое доверие?
Секунду он наблюдал за мной. А я за ним. Этим утром, в таком свете, его глаза были больше зелёными, чем карими.
– Ну ладно. Твое счастье, что я верю во второй шанс.
Кэллам махнул рукой в сторону прислоненных к гаражу весел.
– Почему бы тебе не сложить их в кузов?
– Уже выполняю, – сказала я, начав работать.
Неужели он простил меня? Он реально просто поверил мне на слово и дал ещё один шанс? Я не собиралась шататься вокруг него, чтобы он изменил свое мнение.
Я начала работать, так как там было, по меньшей мере, несколько дюжин весел. Едва я взяла одно из них, как они все упали на землю. Великолепно.
– Почему этот лагерь так ненавидит меня? – тяжело вздохнула я, задаваясь вопросом, был ли прав Кэллам в том, что мне пора уволиться. В любом случае я, кажется, ничего не могла сделать нормально.
Я ожидала, что он вздохнет и прочитает мне лекцию, но услышала кое–что другое. Смех.
Он смеялся надо мной? Когда я повернулась, чтобы проверить, он прикрывал рот, словно пытался спрятать свою улыбку.
– Ведешь себя, как придурок, – крикнула я.
– Знаю, – продолжал смеяться Кэллам.
Хруст гравия привлек мое внимание. Кэллам больше не улыбался.
– Все в порядке? Думаю, я слышал смех, – крикнул кто–то.
– Или звуки изощрённых пыток, – ответил другой.
Кэллам кивнул в сторону людей, направляющихся к нам. Надпись на их футболках дала понять, что это товарищи–вожатые.