— Странно, — сказал Тихоня, — обычно самоучки скатываются до примитивизма, а здесь анатомические пропорции, линейная перспектива, хорошо передана игра света и тени, детали основные и второстепенные, фон — все на достойном уровне. Уверен, есть портретное сходство. Никакой детскости — это зрелые работы. Класс! Подходишь, и сразу улыбаться тянет. Такой оптимизм — на пол плещет.
— Это дядя Леша. В девяностом погиб. Весельчак был, взрывной. Ему не надо было что-то придумывать — с места бил. Вот один скажет и ничего не смешно, а дядя Леша — все покатываются со смеху. Потом думаешь, что тут такого, а хохочешь.
— Уголь?
— Да.
— Какая точность! Тени, четкость линий. Высветлял растушками или белым мелом?
— В основном обычная резинка. Только заостренная. Где-то растушки...
— Бумагу наждаком натирал?
— Тоже резинкой.
Тихоня нагнулся ближе. Он улыбался. Искренне. Не притворяясь.
— Ваш папа не искал простых дорог — уголь капризный, не всем покоряется.
— Шахтеров он хотел писать только углем, не маслом, — ответил Андрей. — Говорил, если бы работал на маслобойне, тогда другое дело. Брал с работы кусочки, вправлял в самодельную ручку и вот... Прессованный тоже использовал, но меньше, только для фона.
— Закреплял чем, молоком?
— Сначала лаком для волос, а потом подсказали. Да, разведенным. Рамки, кстати, сам делал.
— Тут, — Тихоня указал на портрет фотографа, -почти авангард, а горняки — это реализм. Как всё точно передано! Не в орденах и медалях, а в рабочем — все черные, только что из штрека. Вот он вышел из лавы, подмигнул долгожданному солнцу, зажег сигаретку, улыбается и готов сказать что-то смешное. А я уже жду, ну, когда же?
— Вы знаете, и у меня похожие ощущения. Вот скажет: «Лек-макалек, дуй за пивом!»
— Как вы сказали?
— Лек-макалек,— повторил Андрей. — А что?
— Да, ничего такого, — Тихоня сдержал улыбку. -Но почему не приняли? Это ведь талантливые работы, тут сразу видно, что не самодеятельность, не ремесло. Тут — жизнь! Ваш отец — мастер.
— Поэтому и не взяли. Как сказал их комсорг — слишком просто, нет вызова, нет утверждения победы героического труда.
— Слишком приземленными оказались небожители шахт?
— Ага. Не герои.
Тихоня покачал головой.
— Будь моя воля, я бы этого комсорга гнал в три шеи. Шахтеры — передовики, к тому же нарисованные углем! Да за такой креативный подход при нужной огласке он парторгом мог стать. А это что за серия? Тушь?
Подошел к работам в небольших рамках.
— Это одна из моих любимых, — прошептал Андрей.
Тихоня заметил, что Сермяга, глядя на эти работы, покраснел от смущения.