— С чего вы советуете начать? — спросил Чертыхальски, — а то у меня глаза разбегаются.
Андрей встрепенулся, словно его разбудили, нахмурился.
— Вы, знаете, Лец, я плохой экскурсовод. Всё что находится здесь, для меня не просто картины... С чего начать? Наверное, с того, что к вам ближе.
Томас подошел к стене, на которой висел шарж, нет, скорее, портрет. На белом фоне ломаные карандашные штрихи сплетались в непонятный клубок. Первые секунды казалось, что изображен абстрактный образ, имеющий очертания лица, но когда Тихоня уловил границы и пригляделся, то заметил глаза, нос, плотно сжатые губы... и как вспышка молнии, перед ним встал усмехающийся человек — хитроватый, знающий себе цену. Внизу в левом углу стояли две буквы «К.С.» и дата — «1980 г.».
Странная техника. Тихоня удивился, как это художнику удалось наносить штрихи, чтобы с первого раза скрыть основной образ?
— Это дядя Коля. Работал с папой в бригаде, — сказал Андрей. — Однажды они поспорили, что лучше, фотография или рисованный портрет. Дядя Коля сказал, что никакой художник не сможет передать внешность человека лучше фотографа. Потом сфоткал его и подарил на память... Там, в спальне висит. А папа принес в бригаду вот этот рисунок. Все сказали, что выиграл дядя Коля, мол, ничего не понятно — белиберда какая-то, всматриваться надо.
Тихоня обернулся и сказал:
— Я нечто похожее видел на одной выставке. Там фотографию обработали через компьютер и вышло нечто похожее. Но это в наши дни — современные технологии, а тут... Да... Гармония в хаосе, когнитивный подход. Это как у Дали, вопрос в относительности точки зрения. С одной стороны — фаллосы, а под другим углом — женщина... А где ваш отец учился?
— Нигде. Он с детства писал, читал книги по истории живописи. Забросил, а в армии пришлось вспоминать — попросили разрисовать красный уголок, потом стенды на плацу. После таких подвигов сделали его полковым художником. Времени было много, вот и убивал, как мог: нужные книжки читал и много работал.
Андрей прошел дальше.
— Это — передовики. На шахте заказали галерею портретов стахановцев. Были ещё бригадир и парторг, но их забрали. Где хранятся и живы ли вообще, не знаю. Здесь, в основном, как они сказали, — выбраковка. Простые работяги. Папа их из принципа не стал отдавать.
Тихоня осмотрел полотна. Всё просто, никаких идеологических примесей, ничего напускного, только лица, фигуры, все выполнено как бы по-домашнему, естественно. Характеры переданы с такой любовью и теплотой, что щемило сердце. Особенно ему понравился улыбающийся белозубый горняк с самокруткой в черных пальцах. Прочитал подпись на паспарту — картонной рамке, в которую был вставлен рисунок — «Леха-коногон».