— От, бля!!! Твою мать за ногу!!! — Развернулся на каблуках. Мохнатый кобель, преграждая путь к отходу, скалил желтые клыки и утробно рычал. Его закисшие глаза блестели, как пуговицы на старом пальто — тускло и бессмысленно. Томас посмотрел вниз: кажется, ткань выдержала, пёс её не прокусил.
— Ну, ты и гад, я скажу — так напугать! — Тихоня, словно актер провинциального театра, двумя пальцами вытер лоб и стряхнул невидимые капли на землю. — Фух! Чего рычишь? От старости зубы растерял? Даже укусить нормально не смог. Полкан калечный...
Тут чуть второй раз за последнюю минуту у него не случился инфаркт — сзади раздался противный скрип. Чертыхальски снова развернуться, но уже в другую сторону.
Пред ним стояла Катя-Катерина-Катюха. Тетя Катя. Молода.
Томас приобнял её взглядом с ног до головы, особо не всматриваясь, но всё равно Томасу пришлось щуриться. Что поделаешь — сияние молодости. Чистое открытое лицо. Гладкие волосы, широкий лоб, глаза цвета морской воды на рассвете, — когда ветра нет, и волны стихли, — татарские скулы, красивые мягкие розовые с белесым пушком ушки. Губы тонкие, бледные — в них нет манящей сердце крови, но все равно такие губы хочется целовать. Белая шея. Покатые загорелые плечи. Просторное из дешевой ткани платье. Томас отметил, что под ним ничего больше не было — выделялись большие соски. На её левой руке лежит годовалый мальчик. Спит, приоткрыв рот. Светлые невесомые как туман волосы ребёнка взлохмачены. К виску прилипло арбузное семечко.
Хозяйка, придерживая калитку, шикнула на пса:
— Тихо, Барбос, дитя разбудишь.
Собака, перестав рычать, попятилась как-то боком, и скрылась под кустом, где, оказывается, стояла её будка — сразу и не заметишь.
— Испугались?
Улыбнулась.
Томасу пришлось на миг закрыть глаза.
Хотел ответить, но не смог — просто кивнул.
— Он уже старый, даже лаять разучился, скорее кашляет.
— Думаю, он всё правильно сделал, — Томас посмотрел на свою ногу. — Затаился, укусил, не дал сбежать. Напугал, наконец, — настоящий охранник.
— Поэтому нового и не берем.
Тихоня посмотрел на хозяйку и, сняв воображаемую шляпу, шепотом, чтобы не разбудить маленького, представился:
— Константин Петрович. Лисовский. Я...
Лисовского-Рокоцея-Чертыхальски прервало явление ещё одного персонажа — во дворик вышла девочка лет пяти-шести. Подойдя к маме, она что-то прошептала одними губами и тут же спряталась за её юбку. Тихоне показалось, что она сказала нечто похожее на"это не дикобраз и утопия". Дикобраз и утопия? Что значит дикобраз и при чем тут утопия?
Томас запнулся.