— Нет, она уехала еще до нашего рождения. Тридцать лет назад.
Райдер пытался изобразить интерес, но я видела, что ему все равно.
— Миссис Брукли умерла, верно?
Я закатила глаза.
— Да. Они согласились тоже открывать сады для посещения деревенских жителей в
первую субботу месяца, так что это неплохое начало.
— С их стороны это очень любезно. Я не хотел бы, чтобы незнакомые люди бродили по
моему дому.
Вертолет явно не относился к любезности, но я не собиралась упоминать о нем, чтобы не
подавать Райдеру идей.
— Никто не собирается бродить по дому. Все будут посещать только розарий и сады. Они
такие красивые… разве ты не помнишь?
Райдер отрицательно покачал головой. Я покидала Вултон, когда поехала учиться в
университет, но Райдер тогда уже не жил в поместье. Может, поэтому он не испытывал
особой тяги к деревенскому образу жизни, к Вултон-Холлу, какая была у меня.
— Помнишь, как мы играли у ручья в лесу Бэдсли?
— Конечно. Мы были тогда очень маленькими. Я даже не могу себе представить, что
позволю своим детям одним бродить по округе, пока им не исполнится двадцать один год.
Тебе тогда только-только сняли подгузники, а нас уже отпускали вдвоем.
Хороших воспоминаний о тех временах у нас было немного, а те, что были, были связаны
с днями, проведенными в лесах Бэдсли или на территории поместья Вултон. И в конце
концов, хорошие воспоминания вытеснили все плохие.
— Да, но думаю, дедушка с бабушкой знали, что нам ничего не грозит. В итоге они же
оказались правы.
— Нам ничего, действительно, не угрожало, когда она наконец-то бросила нас, —
пробормотал он, имея в виду нашу мать. Позже я узнала, что тем летом дедушка четко
высказал свою точку зрения дочери, заявив, что ее дети нуждаются в ежедневном
присутствии дома и заботы, и она может навещать нас, но мы остаемся в Вултон-Холле, хочет она этого или нет. Ее посещения были нечастыми, а со временем совсем
прекратились.
В начале того лета Райдер был единственным, с кем я начала разговаривать. Он был моим
переводчиком, меня не понимал никто. Моим покровителем. Единственный, кому я
доверяла. Но в то первое лето в Вултоне, окутанная теплом дома и постоянством, я
открылась миру как-то за ужином, начав помогать Райдеру рассказывать бабушке и
дедушке о наших ежедневных приключениях. О четырехлистнике клевера, который мы
нашли, шалаше, который построили, деревьях, на которые забирались. Вултон помог мне
обрести свой голос тем летом.