Катя, склонясь над бесчувственным князем, расстегнула ему воротник и попыталась нащупать пульс. Вроде бы жив… В это время за спиной послышался хруст гравия под сапогами. Она обернулась и, вздрогнув, замерла — двое подошедших мужчин в форме белых офицеров презрительно глядели на неё сверху. У одного вместо левой руки торчала замотанная кровавой тряпкой культя. В правой он сжимал револьвер… Лицо белогвардейца показалось Кате до странности похожим чертами на Галицына.
— Опоздали, ваше сиятельство, — произнёс обрюзглый подполковник, глядя вслед удаляющемуся бронепоезду. — Нужно уходить, сейчас там будет жарко.
В подтверждение его слов нестройный залп разорвал ночь. Снаряды с воем понеслись к Неме, расцветив горизонт огненными султанами взрывов. Вся операция напоминала избиение младенцев — ничего не подозревающий гарнизон был уничтожен прямой наводкой во сне в течение нескольких минут. Оставшиеся в живых бежали кто куда, многие в обгаженном белье. В довершение ужаса от тендера бронепоезда взвился к небу огненный смерч, в котором хохотал и корчил рожи переевший накануне мухоморов Дерендяй. Нехитрый голографический трюк окончательно сломил психику колчаковцев, и даже видавший виды Свинтидзе размашисто перекрестился на знамение.
— Дострелите эту красную падаль, Галицын, и идёмте. Игра проиграна. Сударыня, отодвиньтесь в сторону — мы с женщинами не воюем.
Услышав свою фамилию, контуженный Андрей Григорьевич очнулся и открыл глаза. Последнее, что он увидел — это перекошенное злобой лицо родного прадеда со старинной фотографии — и чёрный зрачок револьвера, полыхнувший огнём. Пуля пробила грудь навылет, и полковник потерял сознание от болевого шока. Катя в ужасе смотрела на две фигуры, удаляющиеся на восток в зареве горящей Немы.
Галицын издал булькающий звук, и ей почудилось, что он произнёс фамилию «Левин». Она припала к его груди, ища, чем заткнуть рану. Сквозь кровяные пузыри губы умирающего силились прошептать что-то, как ей показалось, чрезвычайно важное… Катя смогла разобрать:
— Назад через Портал… Симбирск, семья Ульяновых… Раздавите зло в колыбели…
Ноги князя Андрея несколько раз дёрнулись, лицо посинело и надулось — но в следующую минуту уже опало и застыло величавой посмертной маской. Катя обтёрла с маски кровь, прикрыла её от падавшей снежной крупы красной банданой и побрела вдоль насыпи. Последние слова покойного продолжали отдаваться в её пустой голове.
* * *
Старый мазык соскочил с паровоза при прохождении бронепоезда через Портал, а молодой Коля Дуров образца 1918 года Катю знать не знал. Равно как и Галицына, да и самого Сталина…