— Господи-Иисусе! — разом вспотев, аки мышь, закрестился преподобный. — Это ж тот демон, что намедни с басурманами святыню сквернил!
— Он, анафема, — пробасил шёпотом отец дьякон, взводя курки. — В Господа со шпалера пулял, величаясь в гордыне… Ныне беса тешит, голяком восплясаху!
— Беги, отец дьякон, к казачьему уряднику Давиле, а я пока антихриста постерегу! — поп отнял у приятеля ружьё…
Пока Блюмкин, отнесённый ветром на другой конец села, прятал свой парашют, пока добирался огородами к месту встречи — голый Левин был взят в кольцо десятком мордатых гогочущих казаков. Отходив красного ирода по спине нагайками, его в одних подштанниках повели по главной улице к знакомому подвалу, где маялся в ожидании расправы стихийный атеист Ефим Генералов.
— Дурная бесконечность, — сплюнул Яков, отползая в камыши. — Когда уже этот Савинков разберётся со своей кармой?
Без Левина идти в Рябиновку смысла не имело — Бог весть, когда Сульфату на той стороне вздумается активировать Портал. Если принять в внимание, что окрестности кишат белыми — шансов ноль…
Тем временем казачки согнали со всего села плотников, и на площади перед церковью начал на глазах вырастать помост. Казнь красного командира решено было обставить с помпой, в назидание смутьянам.
В резерве у Якова имелась украденная штабная карта и документы на имя ротмистра Исаева Максима Максимовича, но здесь он успел засветиться в роли комиссара. Оставалось двигаться в сторону Немы, и там попробовать втереться в доверие — будь что будет… Но первым делом необходимо скинуть компромат.
Углубившись в лес, Блюмкин огляделся, выбрал приметную кучу бурелома и раскидал ветки. Под кучей скрывалась вполне уютная сухая берлога. Умостившись в ней, Яков вырезал ножом квадратик дёрна, сложил свои комиссарские мандаты и партбилет в портсигар и похоронил, присыпав хвоей.
Собрался было вылезать, когда снаружи раздались мягкие тяжёлые шаги. Блюмкин скорчился и затаил дыхание. Внутрь просунулось мохнатое рыло хозяина логова. Обнаружив вторжение, медведь коротко рявкнул и попытался выковырять постояльца лапой. Кривые кинжалы когтей проскребли землю в пяти сантиметрах от блюмкинского носа. Он суетливо достал маузер и прицелился зверю в лоб. «На выстрел сбегутся казаки», — понял он, — «а тушу от входа мне не отодвинуть…».
— Миша! — внезапно раздался снаружи ласковый голос с родным одесским акцентом. — Михаил Соломонович, таки шо вы там колупаете?
— Примите медведя, гражданин! — сдавленно крикнул из берлоги Блюмкин. — Никакой возможности гулять по лесу!