Через перегородку слабо проникали звуки. Колька улавливал только отдельные обрывки фраз и слова. Можно было догадаться — разговаривали о строительстве фермы, об уборке урожая, о дороге, о промысле.
Один голос сменялся другим: то взволнованный Евмена Тихоновича, то тихий и спокойный Пимена Бобылева, то веселый и легкий Марусин, то рокотал бас Филимона Митрофановича. Некоторые голоса были незнакомы Кольке.
Из комнаты тянуло махорочным дымом: там много курили. Наконец загремели табуретками. Собеседники расходились.
Стало тихо. Колька услышал: дедушка Филимон и отец говорят о нем и о Таковом.
Вот отец рассмеялся:
— Тоже загадочная фигура. Ко мне дважды уже заходил, намекал: не нужны ли товары.
Колька приподнялся.
— А учительница сначала зубастой была, горячей, когда в Бобылиху приехала, — гудел дедушка Филимон. — В район сколько раз обращалась. Все ей под силу казалось. Таковой переносить ее не может. Только ослабла она малость, напор меньше. Вышла замуж за Алеху Чепчугова — дети пошли. Один год Алексей тяжело болел, на промысел не ходил. В прошлом году не повезло ему, мало добыл. Пообносились, поиздержались.
— Все учтем, дядя. Поможем. Сложа руки сидеть не будем, — ответил отец. — Уберем урожай — чаще буду приезжать в вашу бригаду. А построим дорогу, тогда проще будет.
Что-то бормоча, дедушка Филимон задул лампу.
Колька опустил голову на подушку. Наплывали новые мысли. Сон отлетел. Долго еще лежал Колька с открытыми глазами. Много впечатлений, много нового и непонятного принесла поездка в Бобылиху.
Рано утром дедушка Филимон, Бурнашев, Маруся Бобылева и Колька с отцом уходили на плоту в Сахарово. Оттуда дедушка должен был отвезти Кольку в Нестерово. Отец собирался из Сахарова проехать в деревню Исаевку.
— Ты, Николашенька, не забывай нас, стариков. Тоскливо нам одним, — всхлипнула бабушка Дуня, утирая глаза шерстяным полушалком. — Полюбился ты мне…
Колькин рюкзак был до отказа набит деревенскими гостинцами, а бабушка совала ему еще что-то, завернутое в газету.
Надюшка поджидала в стороне и подошла к Кольке, когда плот собирались отвязывать от прикола.
— Слышал про Тимофея Кочкина?
— Слышал…
— Я думаю, это их костерок был у Шалавы. Пережидали. Непонятно, однако, как они мимо нас прошмыгнули.
Колька ничего не ответил, провел носком бродня по песку. И об этом он думал вчера ночью.
— А ты правда в Нестерове учиться станешь? Не уезжай в Опалиху! Папка, как вернется из Сахарова, меня тоже в Нестерово переплавит, — торопливо шептала девочка. У нее опять возникли сомнения, хотя Колька множество раз говорил, что жить и учиться будет в Нестерове.