Я услышал шаги рядом с собой, затем внезапно боль пронзила мою шею. Я взревел и
протаранил локтем ребра моего похитителя. Я дрался, чтобы освободиться. Откатившись
в сторону, я вскочил на ноги, но не мог видеть четко. Моя кожа была слишком горячей и
потной. Я попытался отойти, но мои ноги не двигались.
Мужчина, который боролся со мной, поднялся на ноги. Я сморгнул пятно в
глазах. Мой взгляд перешел на мужчину. Его лицо было бледным, когда он смотрел на
меня. Он произносил слова, раздавал приказы своим людям, но только звук моего
собственного дыхания наполнил мои уши.
Я пытался добраться до человека, мой разум велел мне сражаться, убивать, потрошить. Но когда я шагнул вперед, колени подкосились, и я сильно ударился о
землю. Руки схватили меня и начали волочить мое мягкое тело по твердой земле.
Я пытался отстраниться, но мышцы не двигались.
Я поднял глаза, мужчина все еще смотрел. Моя кожа покрылась мурашками, мышцы
напряглись, и я хотел убивать. Перерезать ему горло, порезать его моим саем.
Я слышал, как открылись двери фургона, и меня оторвали от земли. Глаза начали
закрываться, затем внезапно все стало черным… Последнее, что я увидел, был мужчина, смотрящий в небо и глубоко вздыхающий. Я запомнил его лицо, запомнил его потому, что
когда я проснусь, его сердце станет первым, что я обязательно остановлю.
Глава 5
Талия
Усадьба Толстых
Вест Хэмптон, Нью-Йорк
Сидя у окна гостиной, я смотрела на темное пасмурное небо. Свет от маяка лениво
кружил на ближней дистанции, маня моряков домой. Первый круг, второй, третий. Его
гипнотический ритм расслаблял меня, пока я пила кофе.
Илья и Савин, мои личные быки, патрулировали территорию. Мой взгляд улавливал
их движения в лунном свете. Оба были одеты в черное и были спокойными, как и ночь.
Я чувствовала себя в безопасности.
Я была здесь всего пару дней и уже ощущала себя спокойно. Пляж, соленый
морской воздух, этот дом в колониальном стиле и, самое главное, вдали от клетки Братвы
в Бруклине.
Сделав еще один глоток кофе, моя свободная рука подсознательно поднялась к шее, чтобы прикоснуться к ожерелью, которое я всегда носила. Колье моей бабушки, которое
она дала мне перед самой своей смертью несколько лет назад. Эта тонкая золотая цепочка
принадлежала моему дедушке. Герб семьи Толстых, подаренный ему в детстве. Все Воры
В Законе получили их от своих отцов, сказала она мне. Это было заявление чести. Цепь он
передал ей, чтобы быть всегда ближе к ее сердцу, когда ушел по делам.