Я провела большим пальцем по кулону и вспомнила женщину, которую считала
своим лучшим другом, которая просто «доставала меня». Бабушка была самым
отъявленным романтиком в мире. И она любила моего дедушку всем сердцем, которое
разбилось в молодом возрасте. Она никогда не забывала его и каждый день зажигала
свечу в церкви для него.
Все, что ей досталось от дедушки — это ожерелье. Ожерелье, которое она дала мне, как символ того, что однажды я тоже найду свою настоящую любовь.
Она так сильно хотела этого для меня — любить другого так же безоговорочно, как
она любила его.
Я тоже этого отчаянно хотела.
Я услышала, как открылась задняя дверь, откуда Илья и Савин вошли в комнату, подходя к противоположным окнам.
Я закатила глаза.
— Да ладно, никто мне здесь не угрожает, в Хэмптоне... зимой. Это причина, по
которой я и приехала сюда. Здесь вокруг никого нет.
Мой отец не обрадовался новости, что я ненадолго покину Бруклин. С новой угрозой
от грузин он хотел, чтобы я была рядом, чтобы суметь меня защитить. Но с помощью
моей матери, в конце концов, он сдался. Наш компромисс для моего отпуска — наш
летний дом в Хэмптоне. Мне повезло. Это было достаточно далеко от дома и достаточно
спокойно, чтобы я, наконец, смогла расслабиться.
Никто из быков не обратил внимания на мои слова. Мой отец позаботился о том, чтобы со мной были мои охранники. Я мало что знала о бизнесе Братвы, но догадалась, что Савин и Илья проверяют, не преследовали ли нас. Я понимала, что мы были в
состоянии повышенной готовности. Я знала, что могу стать хорошей целью для
грузин. Из тихого шепота Савина с Ильей, я услышала, что босс клана Джахуа безумен. И
его нужно бояться. Он был реальной угрозой нашей власти в Бруклине. Это означало, что
я должна терпеть их постоянное наблюдение.
Оставив ребят с их обязанностями, я уставилась на бурное море, обрушившееся на
наш частный пляж, на прилив, неспособный держаться подальше слишком долго, постоянно преследующий берег.
Это заставило меня чувствовать себя прекрасно. Что такого есть в звуке волн и
морской пене, целовавшей спящий песок, который был таким успокаивающим?
Заметив фары, движущиеся по нашей частной проселочной дороге, я нахмурилась.
— Илья, Савин, кто-то едет, — крикнула я.
Мое сердце забилось чуть быстрее, нервы начали закипать в моих венах. Я
поставила свой кофе рядом на стол. Никто не знал, что мы здесь. Папа никому не сказал, ради моей безопасности.