о нем все внутри меня затрепетало и наполнилось теплом.
Внутри меня что-то сломалось.
В ту самую минуту, когда моя рука коснулась кожи Заала, и когда эти нефритовые
глаза опалили мои, я поняла, что что-то внутри меня кардинально изменилось.
Вздохнув от стыда, я сжала свое стеганое одеяло в руках и смахнула слезы.
Почему он? Кто угодно, только, бл*дь, не он!
Ты не можешь сделать это, Талия. Ты не можешь быть с ним. Ты не можешь
хотеть такого! Я ругала себя. Не в силах больше сидеть в этой чертовой комнате, прячась, уклоняясь от подавляющей тяги к человеку в подвале, я спрыгнула с
кровати. Приняла душ и оделась, все время прокручивая сон прошлой ночи в своей
голове. Я подумала о бабушке, и вина еще крепче укоренилась. Ей было бы так стыдно за
меня. За меня! За свою любимицу. Я знала, что подвела ее. А я не имела права, черт
возьми, подводить ее.
Спустившись по лестнице, я добралась до кухни, нервно убирая волосы с лица. Мои
руки дрожали, а ноги имели консистенцию желе.
«Просто дыши, — приказала я себе. — Сделай глубокий вдох, закрой глаза и дыши».
Я вздохнула. Закрыла глаза. Но все, что я видела, когда мои веки закрывались, был
он. Его большое тело с оливковой кожей, его длинные черные волосы и эти зеленые
глаза. Те душевные зеленые глаза, которые смотрели на меня так, словно он мог читать
мои мысли, говорить прямо с моей душой.
Дрожь вспыхнула под моей кожей при воспоминании о его накачанном теле, о тех
трех родинках возле его левого глаза, которые заставили меня забыться в нем.
Я снова открыла глаза, моя рука сместилась к моей любимой драгоценной цепочке, и
я почувствовала, как мои глаза снова пронзила боль предательства.
Я должна забыть о нем.
Он не мой, чтобы быть его. Он не мог быть моим.
Это была глупая наивная одержимость.
Порывы зимнего ветра ударяли по окнам дома, пока я неподвижно стояла в центре
огромной кухни. Ветер выл и свистел, и мои руки сжались в кулаки, гнев забурлил в
венах, и со всей силы я ударила по гранитной столешнице.
Я тяжело дышала, не обращая внимания на пульсацию моей теперь травмированной
руки, пытаясь избавиться от влечения к этому чертовому мужчине. Но чем больше я
пыталась изгнать его образ из головы, тем более отчетливыми становились его черты.
Каждый его дюйм совершенно отчетливо поселился в моем сознании.
Обернувшись, я попыталась найти в комнате хоть какое-то отвлечение. Мои мышцы
дрожали, как у наркоманки, пытаясь избежать их следующего решения. Мое сознание