Здесь мы снова сталкиваемся с тем, что уже наблюдали у св. Афанасия: Слово, не единосущное Отцу, не может быть Его совершенным образом. Соответственно при рассмотрении Божественного действования нам надо углубить то, что уже отмечалось относительно Божественного естества.
Рождение Сына и подчиненность
Для ариан главная причина инструментальности и подчиненности Слова кроется в том, что БогСлово — рожден. И действительно, в Св. Писании Иисус Христос назван «Единородным Сыном» (Ин 1, 18). Ариане видели в этом ясное свидетельство, что Слово Божие является бытийно подчиненным. Этим же объясняется, почему они отказывались считать Сына совершенным образом сущности Отца[60]. Если, напротив, мы намерены выяснить, как в своем действовании Слово способно быть совершенным образом Отца, то надо стремиться постигнуть, насколько позволяет свет Богооткровения, Его происхождение от Отца. Ведь ариане действительно совершенно правильно усматривали связь между происхождением Бога-Слова и Его действованием. Для них было ясно: если Логос по происхождению — тварное создание, то и Его действования могут быть только действованиями тварного инструмента. При этом ариане прибегали к вводящему в заблуждение ложному заключению: Сын существует или по воле Отца, или без воли Отца. В первом случае Сын мог бы и не существовать; во втором, как они утверждали, Отец подлежит необходимости и является несвободным.
Подобная аргументация особенно часто встречается в «Технологии» Евномия[61]. Мы же последуем за мыслями весьма обстоятельного труда-опровержения св. Григория Нисского. При этом мы получим ценные прозрения и по теме образа.
Св. Григорий сначала разрушает ложную апорию между произволением (свободной волей) и необходимостью в Боге:
Непосредственное единство Отца и Сына не исключает произволения Отца, словно Отец недобровольно получил Сына навязанным себе от какого-то рода природной необходимости. С другой стороны, произволение (на рождение Сына) не означает разделения обоих, как будто это произволение создает дистанцию между нимиЮ..[62]. Отец желает «породить» Сына, но это произволение является предвечным, и оно не привязано к диалектике вожделения и обладания, характеризующей человеческое желание. Как иронически замечает св. Григорий, «сегодня мы желаем чего-то, чем не обладаем, а завтра с нами случается, что мы чем-то обладаем, чего не желаем»[63]. Если допустить, что Богу присуще расхождение между желанием и бытием, то это означало бы, что мы подчинили бы Бога человеческим пределам. Конечно, Сын — это «Единородный», то есть желанный Отцу, но тем не менее у Бога никогда не отсутствует то, чего Он желает.