…Серым сумраком заползает под деревья рассвет. Из-под промозглой дымки выступают ветки, листья, корявые обомшелые сучья. Сыро и холодно в осеннем лесу, и не хочется вылезать из кое-как согретого за ночь угла под корнями старой поваленной ели. Хорошо, что он натаскал сюда вчера лапника. Он хоть и кололся, а все-таки так было теплее, чем на голой земле, да и укрыться здесь больше нечем было. Так и спали под охапкой листьев лопуха и папоротника, прикрывшись сверху широкими еловыми лапами. Вихорушка пошевелил затекшей за ночь рукой и покрепче обнял братишку. Горошек вечером еще начал кашлять. Вдруг заболеет — совсем беда. Так и не нашли они вчера дороги домой, по лесу начали кругами ходить, к этой ели два раза выходили, на третий решили здесь заночевать. То есть решил он, Вихор, старший. Младший в самом начале так испугался, что до сих пор и не говорил, и от этого было еще тяжелее, еще страшнее. А вдруг они никогда не найдутся? Ему захотелось заплакать или закричать на весь лес. И он опять вспомнил, что говорил дядька Мухор: «В лесу как заблудишься, самое главное — духом не падать. Не реви, не ори — только хуже будет. Опасней страха ничего в лесу нет. От него народу гибнет больше, чем от волков»…
Надо бы на дерево влезть повыше, осмотреться. Только вчера за целый день это невозможно было сделать, Горошек не отпускает от себя ни на минуту — боится. Может, пока он спит, попробовать? Вихор потихонечку, изо всех сил стараясь не разбудить братишку, высвободил руку, отодвинулся, еще отодвинулся. Не дыша, поднялся, без звука прокрался к одной из высоких елей, что стояли рядом, к той, у которой ветки были поудобнее. И только сделал шаг к дереву, примерился, куда поставить ногу, как в него намертво вцепились маленькие ручонки.
— Ах ты, мученье мое! Что же ты вскочил-то ни свет ни заря! Ну пусти ты меня, я только на дерево поднимусь, погляжу дорогу — и тут же слезу. Ничего с тобой не случится, тут же нет никого, ну… Мы же так никогда с тобой отсюда не выйдем, горе ты мое…
Брат только крепче вцепился в его одежду. В его глазах стоял такой ужас, что отойти в сторону хоть на сажень нечего было и думать.
— Горошек, я с тобой, рядом, не бойся. Стыдно так бояться. Тебя ведь в честь деда нашего Горхом назвали, а он у нас никогда ничего не боялся. Нас сегодня найдут, обязательно, вот увидишь. Ну не реви ты…. — Вихорушка даже рассердился. — Опять не получилось на дерево слазить, а ведь сверху гораздо лучше видно. У нас в Камышанках пожарная каланча-то высоченная, я бы хоть ее, может, увидел, или в Студеных Криницах церковь. Может, и дорогу бы нашел или хоть горку какую повыше, а там…. Ладно, ладно, не реви только, вот я тебя за руку держу, пойдем. Вон там ручеек, мы из него вчера пили. И орехов немного осталось, на, возьми. Потом еще найдем. А пока попробуем вдоль ручья пройти, только сворачивать не будем, он нас к речке выведет…