— «И черным змием улетела…» — раскатился по камням тяжелый драконий рык.
Сезам, вспоминая, мечтательно прикрыл глаза.
— Потом дракон тащил нас, я даже не поняла где, и довольно быстро. Только он как-то очень тяжело летел, будто вот-вот упадет, через речку еле перелетел, а на берегу рухнул и рассыпался. А там — она, и без чувств. А почему? Что с ней такое случилось?
— Перерасходовала силы, — начал объяснять Дариан. — Так всегда бывает, когда она кого-нибудь вытаскивает. Это очень тяжело дается. И дело не в весе, который нужно перенести с одного места на другое. Она ведь вмешивается в чужую судьбу. Сегодня в — вашу. Спасая чью-то жизнь, она меняет исход событий. И чем длиннее кусок жизни, который она отвоюет у судьбы, тем больше должна быть плата.
— И что? — Лиске стало очень не по себе.
— Ей это даром не проходит. Несколько дней у нее будет полный упадок сил, жуткая тоска, а потом еще некоторое время будет ужасное настроение.
Господи, какой кошмар! Лиска представила, какой они подняли переполох, и ей очень захотелось стать маленькой, примерно с мышку, и жить где-нибудь под печкой несколько ближайших лет, пока эта история не забудется. Ну откуда же им было знать, что так случится, что здесь просто так нельзя на полдня отлучиться. И это еще Кордис не очнулась. А когда она придет в себя, она, наверное, захочет с ними поговорить. О-о!.. Наире тоже, видимо, пришла в голову такая мысль, и она решила принять самое худшее немедленно. В мрачной решимости она спросила:
— Ей можно чем-нибудь помочь?
— Да, я думаю, даже нужно, — сказал Канингем. — Обычно такое состояние у нее продолжается дня три, и все это время необходимо, чтобы кто-то был рядом. Что именно потребуется, я не знаю. Просто утешать и говорить, какая она хорошая, или развлекать, петь, рассказывать сказки, поить чаем с вареньем… Трудно заранее сказать. Одно ясно: нам всем достанется. Так что пойдемте отдыхать, вам еще ночью дежурить. До свиданья, Сезам, мы, пожалуй, пойдем. Не знаю, увидимся ли в ближайшие дни…
— Так ты не забудешь? — прошелестело в ответ.
— Нет, нет, не забуду. Принесу сколько смогу, обязательно…
Следующие два дня и две ночи вся жизнь в доме вращалась вокруг драгоценной Кордис и ее подорванного подвигами здоровья. Да и в самом деле подорванного, как бы к ней ни относиться. Ей действительно было очень плохо. У нее не было сил не только подняться с постели. Самое ужасное, что она даже не ругалась. Чаще всего она лежала молчаливая и несчастная, глядя в потолок, и иногда, поддавшись на уговоры, могла выпить чашку чая с ложкой варенья. И при этом, будучи в столь мрачном расположении духа, никого от себя не прогоняла. Казалось, наоборот, ей все время нужны были рядом люди. Даже шумные астианки, которые меньше чем по две не появлялись, ее не раздражали и не утомляли. Она поворачивалась на бок, чтобы лучше их видеть, и слушала их веселую трескотню. На второй день, когда рядом сидела Лиска, она попросила неожиданно: