Розы на стене (Вонсович) - страница 30

Глава 30

Фридерика

Пожалуй, Гюнтер меня сейчас пугал куда больше, чем кошмары от роз. Лучше еще одну ночь не поспать, чем опять вот так потерять себя. Только при одном воспоминании о поцелуе начинала кружиться голова и пересыхало во рту. Для него это была лишь досадная необходимость. «Нападете ночью с поцелуями». Размечтался! Уверена, не прогонит, если вдруг сделаю такую глупость. Кристиан рассказал, почему столь сильного мага сослали в Траттен: завел интрижку с женой командира. И незаметно, чтобы его хоть немного беспокоила оставшаяся в Гаэрре дама. Единственное, что заботит – как бы не женили. Даже Ульрику подозревал в том, что она собралась за него замуж. Видите ли, считает неподходящей парой. Да они идеально подошли бы друг другу: она изменяет ему, он – ей. Чем, спрашивается, он лучше? Еще неизвестно, кто кого бросил: герцогиня его или он герцогиню, лишь бы сохранить свободу. Я сделала шаг назад, уперлась в дверь, которая была неплотно прикрыта. Дверь открылась. Гюнтер приближался, и сделала еще несколько шагов назад и оказалась уже внутри комнаты, куда не собиралась заходить ни в коем случае. Но он надвигался, а я отступала, паникуя все больше, пока в ноги не уперлась кровать. От неожиданности я не удержалась и села. – Это приглашение? – хмуро спросил Гюнтер. – Простите, инорита, неинтересно. – Боитесь, что Циммерман заставит жениться? – не удержалась я. – Заставит меня? Вы серьезно? – Он подошел совсем близко и смерил меня задумчивым взглядом. – Значит, все-таки приглашение? – Вот еще! – опомнилась я. – Нужны вы мне! Отнесите мой матрас ко мне в комнату. – Отнести? Вы же только что сказали, что я вам не нужен. Вы бы определились, Фридерика. – Я определилась. В тех областях, на которые вы постоянно намекаете, вы мне не нужны. Я старательно не смотрела на него, но все равно предательская краска наползала на лицо. Выглядела я наверняка ужасно: когда краснею, веснушки становятся почти незаметны, зато физиономия сливается с волосами, которые и без того постоянно создают проблемы. Тот же Брун уверен, что рыжий цвет волос уже дает ему право на благосклонность девушки. Впрочем, для него это лишь повод: не думаю, что он не стал бы приставать, будь я блондинкой или брюнеткой. – А кто вам нужен? Фальк? Неожиданно он наклонился и протянул ко мне руку. Я его стукнула и отодвинулась, хотя наверняка разумнее было бежать к себе и запереться. Спать можно и без матраса. Но эта умная мысль пришла в голову слишком поздно: путь к свободе перегораживала крепкая мужская фигура. – Вы не ответили. – Я не обязана отвечать на такие вопросы. Прядь волос предательски свалилась на глаза. Гюнтер заправил мне ее за ухо и сел рядом. Я попыталась отодвинуться и поняла, что уперлась в спинку кровати. Силясь передать возмущение, я наконец посмотрела ему в лицо. Глаза близко-близко. Темные, как летняя ночь. И такие же загадочные. Сердце забилось часто-часто, губы пересохли. – Не обязана, – повторила я. Получилось хрипло и неубедительно. Губы сами раскрылись навстречу губам Гюнтера, но он лишь щелкнул меня по носу и невозмутимо сказал: – Прекратите заниматься ерундой, Фридерика. Если бы я хотел вас соблазнить, за эту неделю вы бы уже соблазнились и я переехал бы в свою кровать к вам. А так… Что, собственно случилось? Ну, поцеловались мы один-единственный раз, исключительно для активации портала. Не думаете же, что я теперь буду целовать вас при каждом удобном случае? Или это у вас был первый поцелуй, и вы напридумывали себя Богиня знает чего? Я почувствовала себя полной дурой, особенно потому, что он меня так и не поцеловал. Вскинула голову и прошипела: – С чего вы взяли, что первый? – С Фальком тренировались? Тогда да, вам такая ерунда не страшна. Поцелуем больше, поцелуем меньше… Он встал. Прошел к двери, захлопнул, повернулся. – Спокойной ночи, Фридерика. Расстелил стоявший в углу матрас и принялся раздеваться. Расстегнул китель, повесил на спинку стула. Перешел к рубашке. Я зажмурилась. Не хочу на него смотреть. Не хочу и не буду. Хотелось приоткрыть глаза и подглядеть через ресницы, но я стойко держалась. Вот еще, смотреть на всяких! Пусть не думает, что мне интересен! Соблазнил бы он меня за неделю, как же! Скорее, я его соблазнила бы! Тут же пришло в голову, что мне-то его совсем незачем соблазнять, и я успокоилась. – Как вы думаете, Фридерика, чем болеет герцогский сын? – Кристиан же сказал, что ребенок выглядит здоровым. Я все же на него посмотрела. Гюнтер лежал на спине, укрывшись одеялом, и задумчиво изучал потолок. Я с тоской взглянула на дверь: к ней проходить мимо этого типа, если не задержит, то опять скажет что-то такое, из-за чего я почувствую себя не слишком умной. – К здоровому ребенку не потребовалось бы срочно вызывать целителя. – Вы думаете?.. – Да, Матильда активировала артефакт вызова. Не горничная же ей срочно потребовалась? Скорее всего, причина болезни ребенка – употребление герцогом орочьих травок. – Может, он потом пристрастился. С горя. – Этот? С горя? – Гюнтер повернул голову и выразительно посмотрел. – И с горя же сегодня приставал к вам? – Мало ли что можно делать в невменяемом состоянии. – Много чего, – согласился Гюнтер. – Но нас сейчас интересует, чем болен ребенок, а не то, чем занимается герцог в свободное от употребления запрещенных смесей время. – Но как это связано с розами? Вы нашли что-то в герцогском парке? – Нет, там пусто. – Разве? – Артефактов и роз там предостаточно, конечно, но все они – не те, что нам нужны. Фридерика, почему вы не ложитесь? Этак просидите всю ночь в надежде, что я все-таки пристану. – Да как вы смеете! Я подпрыгнула на кровати и сжала кулаки. На моего противника это не произвело ни малейшего впечатления. – Тогда раздевайтесь и в кровать. Свет я гашу. Он прищелкнул пальцами, и потолочный светильник погас. В комнате стало темно, но я чувствовала Гюнтера все таким же близким и опасным, как и при свете. Покрывало снимала на ощупь, с опаской прислушиваясь к звукам за спиной и размышляя, как пережить оставшиеся три недели практики. И как выяснить без помощи этого типа, что же случилось с Мартой. Получалось, что никак. Со мной даже Брун на темы, отвлеченные от меня, не станет беседовать. Пуговицы на рубашке застегивала трясущимися руками, хотя от Гюнтера не доносилось ни звука. Облегчение я почувствовала, только забравшись под одеяло. И то, как сказать, облегчение – беспокоящий фактор никуда не делся, пусть он сейчас молчал и ничего не делал. Наверное. – Итак, какие заболевания вы знаете у детей родителей, употребляющих орочьи травки? Я задумалась. – Только герцог употребляет? Его жена нет? – Насколько могу судить, сейчас – нет. – С травок редко кто слезает. Будем исходить из того, что ваша Матильда ничего не принимала, тогда чаще всего: отставание в развитии, врожденные уродства… – Нет, – прервал меня Штаден, – это не подходит. Должно диагностироваться с рождения и вести к смерти. – Но ребенок же жив? – Нам надо понять, насколько все там серьезно. Герцог хочет развестись, поскольку ребенок оказался не таким, которому можно передать герцогство. Герцогиня разводиться не хочет, утверждает, что муж заберет у нее сына. Врет, конечно. Просто не хочет терять титул и связанные с ним преимущества. Зато не врет, когда говорит, что хочет убить мужа. Вдовствующая герцогиня звучит куда лучше, чем бывшая. – С чего вы взяли, что хочет убить? – удивилась я. – Сегодня вечером они очень мирно общались. – А вы считаете, что все, кто собирается убивать, сразу об этом рассказывают? Я так не считала, поэтому промолчала. – И все же, Фридерика, у вас есть какие-нибудь соображения по ребенку? Я понимаю, что вы пока не полноценный целитель, но что-то вы непременно должны знать. – Для того чтобы ставить диагноз, нужно сначала увидеть пациента. – Я не прошу ставить диагноз. Я спрашиваю, что может послужить причиной смерти ребенка, если его отец употреблял орочьи смеси. Было ужасно неприятно размышлять о смерти малыша, который к тому же жив. Но вариантов было не так уж и много. – На самом деле, смертельным будет только один диагноз. До рождения его не поставишь, поскольку мать с ребенком почти одно целое и имеют одну оболочку на двоих, – неохотно ответила я. – А вот после рождения… У ребенка оболочка дырявая и жизненная энергия через нее вытекает. Обычно день-два, максимум неделя, и все. – А если постоянно пополнять? – Постоянно пополнять может только мать. Но в этом случае идет размен жизни матери на жизнь ребенка. Все равно короткую – месяц-два. Потом умирают оба. – Да, Матильда на такое не пошла бы. Да и времени прошло куда больше, чем пара месяцев. Остальные диагнозы? – С остальными грамотный целитель справится. Смертельных среди них нет. Разве что умственная отсталость никуда не денется. Но речь явно не о ней. Возможно, сплетники преувеличили и герцог просто заподозрил, что ребенок рожден не от него? Насколько я понимаю, в отношении герцогини это не невозможно. От шпильки я не удержалась, слишком уж мне не нравилась Матильда. И вовсе не потому, что она когда-то была невестой Гюнтера, а потому, что она весьма неприятная особа. – Изменяла ли она мужу? Почти наверняка да. Стала бы рожать от другого – почти наверняка нет. Во всяком случае первенца, – возразил Гюнтер. – И потом, при таком варианте они были бы уже разведены. – Обвинение не подтвердилось? – Фридерика, если вы увидите ребенка, сможете поставить диагноз издалека? Столь высокое мнение о моих способностях польстило, но тем не менее я ответила честно: – Вряд ли. Слишком серьезное сканирование, такое на расстоянии почти невозможно провести даже опытному целителю. Но зачем вам это? Какое отношение имеет смерть моей сестры к этому несчастному ребенку? – Пока все странности, что мы видели, связаны с целителями. – Но розы – это не целительский артефакт. – Не целительский. И даже не артефакт в том виде, к которому мы привыкли. Но оба найденных куста – у жилищ целителей. Я поежилась. Кусты действительно были жутковатые. И что они делали, я не представляла. Более того, я раньше никогда не встречала даже упоминания о живых артефактах. И это делало розы еще страшнее. Нет, все-таки правильно, что Гюнтер меня не отпустил к себе в комнату. Я думала, после такого жуткого дня не усну, но напротив – уснула почти сразу, как Гюнтер перестал спрашивать. И сон был совершенно спокойный, словно я чувствовала себя в безопасности. Проснулась как раз перед тем, как мой охранник опять начал разминку, перед которой аккуратно свернул и поставил в угол матрас. Наблюдать за его плавными движениями было сплошное удовольствие, которое прервали самым безжалостным образом. Внезапно Гюнтер настороженно замер. Дверь распахнулась и явила трех иноров, двух из которых – Циммермана и Вайнера – я знала. Третьего же видела впервые, но явное семейное сходство с Гюнтером и форма полковника магических войск позволяли предположить, что они родственники. Пожалуй, от этого дня ничего хорошего ожидать не приходится. – Оу, – протянул Циммерман, – когда я просил вас охранять леди Штрауб, не представлял, что все зайдет так далеко. Представляю, что он подумал. Да и не только он. Вон как усмехается Вайнер. Я подтянула одеяло повыше, хотя хотелось под ним спрятаться и не вылезать до ухода посетителей. Правда, это ничего бы не изменило. Конечно, оставалась надежда, что все это – просто страшный сон. Надежда была совсем крошечная, но я на всякий случай ущипнула себя за руку. Увы, не изменилось ровным счетом ничего, только рука заболела. – В дверь нужно стучаться, – спокойно заметил Гюнтер. – А не врываться, взламывая замок. – Интересно, чем ты был таким увлечен, что не заметил приближения возможного противника? – хмуро спросил похожий на него инор. – Производил впечатление на «невесту»? Так она и без того впечатлена, раз валяется в твоей кровати. Слово «невеста» в его исполнении прозвучало необыкновенно гадко, а взгляд, которым при этом он меня наградил, был далек от одобрительного. – С чего ты взял, что я вас не заметил? – возразил Гюнтер. – Разве что не ожидал, что столь воспитанные иноры вломятся без предупреждения. Сам понимаешь, от отца пакости не ждешь. – У тебя стоял полог тишины. – И? – Нужно было дожидаться, пока вы все закончите, стоя под дверью? – Не вижу ни единой причины, по которой тебе вообще следовало приходить так рано, да еще в такой компании. Он даже не подумал набросить на себя рубашку, и взгляд помимо моего желания постоянно останавливался на его спине. Красивой зрелище, ничего не скажешь. И уж во всяком случае более привлекательное, чем иноры с осуждающими лицами. – Действительно, – Циммерман немного смутился, но тут же решил обратить ситуацию в свою пользу: – Получается, капитан Штаден, помолвка у вас не фиктивная? Свадьбу проведем в гарнизоне. Все развлечение для подчиненных. – Какую еще свадьбу? – гаркнул Штаден-старший. – Как какую? Ваш сын скомпрометировал леди, теперь обязан жениться. Я его предупреждал. – Эту леди скомпрометировали задолго до моего сына. – Неужели? Я лично ничего такого не замечал. Леди Штрауб – воспитанная и приличная девушка. Штаден-старший гадко приподнял бровь и выразительно посмотрел сначала на Циммермана, потом на меня. – И это вы называете воспитанием? – Раньше за леди ничего такого не замечалось, – не смутился Циммерман. – Уверен, это дурное влияние вашего сына. Девушку он однозначно скомпрометировал. При свидетелях. Он ткнул пальцем в себя, в Вайнера, а потом, после краткого колебания, в Штадена- старшего. И выразительно посмотрел на младшего. Взгляд достиг цели, Гюнтер со злым лицом повернулся и официально сказал: – Дорогая, окажите честь, станьте моей женой. – Вы с ума сошли, – испугалась я. – Я всего лишь переночевала в вашей комнате. – Действительно, – проворчал Штаден-старший. – Мало ли у кого она ночевала, разве за всех замуж выйдешь… – Вы мне отказываете? Что за глупое представление? Захотелось согласиться и посмотреть на вытянувшуюся физиономию Гюнтера и на то, как он будет выпутываться из глупого положения. Не все же мне страдать? Но… три свидетеля обязывали к серьезности. Скажу «да», Циммерман точно обеспокоится, чтобы мы дошли до храма. – Да, я вам отказываю. – Я же говорил, что помолвка фиктивная, – победно заявил Циммерман. – У леди есть настоящий жених, капитан Кремер, который сюда постоянно приезжает. Давайте забудем это неприятное происшествие. – Забудем? – Штаден-старший вытащил сложенную газету, в которой узнавался «Вечерний Вестник Гаэрры». – А официальное объявление о помолвке мы тоже забудем? Гюнтер поморщился и повернулся опять к нему. – Уверен, это дело рук тети Эльзы. У нее и спрашивай, с чего она подала такое объявление. – С того, что твоя бывшая невеста ей написала о вашей помолвке, желая предотвратить твой брак со шлюхой. Слово прозвучало пощечиной. Но что еще мог подумать полковник Штаден, увидев меня в кровати сына? Попробуй докажи теперь, что ничего не было.