Ханна удрученно отнимает у Элис свою ладошку. Я спрашиваю:
– У тебя есть средство для снятия лака? У меня нет, я лаком не пользуюсь.
– Да, конечно. Вот. – Элис показывает пластиковую бутылочку, которую я не заметила раньше. – Давай я встану завтра пораньше и сниму лак? Ужасно обидно, это я виновата. Виновата на все сто процентов. Я не знала, честно. Прости, Клэр. – Элис прикусывает губу.
Ханна смотрит снизу из-под ресниц, не в силах встретиться со мной взглядом. Меня вдруг охватывают чувства вины и стыда. Что страшного в одной ночи? Ханне следовало подумать, но желание заполучить красивые ногти явно победило. Господи, ей всего семь лет! Это мне следовало подумать.
Я с улыбкой обнимаю Ханну.
– Прости, что я вспылила. Пусть лак останется на ночь. Утром перед школой его сотрем – либо я, либо Элис.
Я целую дочь и немедленно получаю вознаграждение в виде широкой улыбки.
– Прости еще раз, – говорит Элис.
Только тут я замечаю, во что она одета. В розовую футболку с белой надписью «Нью-Йорк» на груди. Я присматриваюсь еще раз.
– У меня есть такая же футболка, – говорю. – Ну и совпадение.
За спиной звучит смех – это мама вошла в кухню и услышала мою последнюю фразу. Элис тоже смеется, потом с заговорщической улыбкой переглядывается с мамой:
– Мне самой сказать, или это сделаешь ты?
– Что сказать? – я смотрю на маму.
– Ох, Клэр, ну ты и смешная. Эта футболка и есть твоя.
Мама, Элис и Ханна дружно хохочут.
– А, – вот и все, что я в состоянии выдать.
Элис, наверное, считает меня ужасно нудной. Сперва я устраиваю скандал из-за лака для ногтей, потом не вижу ничего смешного в шутке с футболкой.
– Я облила свою, – поясняет Элис. – Другой розовой у меня нет, а мы как раз собирались в деревню. Мне не хотелось менять весь наряд. Нужно было подобрать что-нибудь к белым джинсам, и мама разрешила взять твою футболку.
От меня не ускользнуло, как легко прозвучало слово «мама»: словно для Элис оно естественно, словно она употребляла его всю жизнь.
– Знаешь, я лучше переоденусь, – добавляет сестра. – Зря я взяла твою одежду. Прости.
Она встает, но тут вперед выходит мама.
– Не глупи, Элис. Переодеваться не нужно. Клэр не возражает. Правда, дорогая?
– Конечно, не возражаю, – выдавливаю из себя и прибавляю фальшивую улыбку.
Мама с Элис день ото дня становятся ближе, а меня отодвигают в сторону. У них уже организовался свой маленький клуб, где мне нет места.
– Да и вообще, – заявляю, – сестрам ведь так положено. Ну, делиться одеждой?
– Точно. – Элис, просияв, вновь садится. – Сестры всем делятся.
Она берет ладошку Ханны и продолжает наводить красоту.