Помню, как нам, старшеклассникам, в школе раздали анкету: «Кем вы хотите стать, когда вырастете?» Я четко себе представлял, кем: журналистом-международником или дипломатом, потому что хотелось много ездить и повидать мир. В сущности, мне было наплевать на дипломатию, я жаждал путешествовать, но не мог же я, советский ребенок, легкомысленно заявить в анкете — «хочу путешествовать»? Вот и выбрал себе будущее солидное, важное, однако мечта была не о статусе, а о дальних странах.
Как сейчас говорят, Вселенная меня услышала. Когда я уже учился в аспирантуре, мне на глаза случайно попался дипломатический паспорт моего научного руководителя. Паспорт был потрепанный, испещренный пометками виз разных стран — и развитых, и совсем экзотических. Выглядел документ романтическим атрибутом бывалого путешественника и произвел на меня неизгладимое впечатление. Мог ли я тогда знать, что пройдут годы и мой собственный паспорт будет выглядеть точно так же? Высшие силы исполнили мою подлинную мечту: я повидал мир, однако помогло мне в этом умение работать и зарабатывать на свои (и не только свои) желания, а не статус дипломата или журналиста-международника.
Смешно, но лет за двадцать до миллениума воображение рисовало какие-то фантастические сюжеты с освоением планет и овладением телепортацией. Казалось, жизнь в двадцать первом веке будет совершенно не похожей на «раньшую», она будет необыкновенной, волшебной и почему-то беспроблемной. Или нам так хотелось — чтоб без проблем? Или думалось, что к сорока годам мы уже будем настолько матеры, маститы и настолько крепко будем стоять на ногах, что проблемы станут разруливаться сами собой?
(Из всех представлений о будущем сбылось одно: жизнь сегодня и вправду необыкновенная. Покажи мне двадцатилетнему современные гаджеты — я бы зашелся от восторга. Это ли не фантастика, куда там Азимову и Воннегуту! Да что двадцатилетнему! Кажется, совсем недавно я носил мобильный телефон в атташе-кейсе — телефон был громоздким и дорогущим. И если бы тогда, в 2000-м, празднуя день рождения, я увидел сегодняшний айфон — возможно, отвлекся бы мыслями и от Ани, и от Оксаны, и от застолья).
Вообще-то я перестал радоваться, как ребенок, дням рождения с тех пор, как мне исполнилось 30. Всего ничего по нынешним меркам — сегодня тридцатник считается по нормам психофизиологов поздней юностью, однако после 30 появился привкус какой-то неясной тревожности. Словно где-то очень далеко кто-то завел будильник и я об этом знал. До звонка еще было много-много лет (так хотелось думать), и вроде никаких оснований бояться возраста у меня не было, да я же и не женщина, чтобы комплексовать по этому поводу, однако появилось ощущение: