— Купите себе, что хочется, — попросил я.
— У меня все есть! — взвилась Марина.
— Туфли. Или сумочку. Их никогда не бывает много.
Я имел в виду одну пару туфель или одну сумочку. Но Марина набрала на тысячу евро десяток вещей того же происхождения, что и белое «под кожу» платье, и радовалась как ребенок, показывая мне купленные на рынке обновки.
В ее день рождения я повел ее в бутик, и мы купили полусапожки, сумку и обтягивающее трикотажное платье благородного серого цвета. Марина засверкала в этом наряде, как окно в лучах рассветного солнца. В следующий раз я заманил ее в магазин хитростью: мол, надо выбрать подарок дочке, и не согласится ли Марина кое-что примерить. Отказаться от сапожек «под крокодила» ей не хватило духу.
Со временем Марина уловила то, о чем я не решался ей сказать: качественная одежда — вовсе не обязательно luxury марок, главное — чтобы у одежды была «родословная», чтоб ее сшили профессиональные руки из хорошей ткани, а не сляпали на коленке народные умельцы. Я ненавязчиво показывал ей фирменные магазины демократичных марок со словами: «Отлично, наконец-то они появились в Украине!» В одном из таких магазинов она купила тренч, и я его от души похвалил.
В этом тренче она и объявила мне, что выходит замуж. Я особо не огорчился — я женат, она замужем, никто никого не будет грузить, ни у кого нет ожиданий относительно совместного будущего. На безымянном пальце Марины появилось обручальное кольцо, а наши отношения стали качественно лучше: Марина стала раскованней в общении, смелее в постели. Мы словно вышли из комнаты на свежий воздух и задышали полной грудью. Видимо, оттого, что исчезла недосказанность, а с ней и неопределенность.
Марина очень не любила неопределенности. Еще в начале знакомства я заметил, что как врач она всегда стремится сообщить предельно ясную информацию, дать конкретные советы. Вот это распространенное докторское «Может быть, посмотрим, есть разные версии» ее раздражало. Ее врачебная стратегия была нацелена на прояснение всего, что можно прояснить в человеческом организме. Это был ее профессиональный пунктик. А личным пунктиком была болезненная чистоплотность: Марина протирала приборы даже в лучших ресторанах и сердилась, когда я в брюках садился на расстеленную постель. Она физически не могла лечь на это место. Однажды я ее спросил: «Вы, наверное, принципиально не делаете минет — с такой-то брезгливостью?» — «Ну почему, мужу делаю», — последовал простодушный ответ. А мне стало весело от фразы, в которой обращение «вы» соседствовало со словом «минет». (Что интересно: меня Марина осчастливила оральными ласками только после того, как развелась. Психоаналитик бы сказал: «Марк, теперь фигура мужа — ты. Со всеми вытекающими». И был бы стопроцентно прав.)