Своих! На душе потеплело от этого слова. По спине пробежала дрожь, которой я уже не удивился и даже обрадовался.
— Вот спасибо! Я так мечтал сюда попасть! Почему-то ни отец, ни тетя не посвящали меня в семейную историю. Опасались, что террор может вернуться.
— Ну, не зря опасались, — протянул дед Лука.
Я стоял и смотрел на тополя, которые высаживали мои прадеды. Под ними сидели, беседовали, любили, ссорились, мечтали… От осознания того, что на эти деревья смотрели мои родные и уже такие далекие люди, меня буквально распирали смешанные чувства — радость, горечь, гордость, досада.
У основателя хутора, моего прадеда Давида, было четверо сыновей. Семья была зажиточной, работать умели и любили. Мой дедушка, Иван, рассказывал о своих троих братьях нечасто и очень увлекательно: один учился в университете в Петрограде, думаю, это было большое достижение для хуторского хлопца, там он и сгинул в революцию. Другого вместе с отцом Давидом загнали в Сибирь, где они снова завели хозяйство, их там раскулачили повторно и убили. Третий брат погиб на войне в самом начале.
Давид основал хутор Гладкохатый по соседству с селом Бутенки, где жили казаки, вышедшие на «пенсию» — в отставку. В Бутенках жила семья Ксении — моей бабушки. Иван ходил с ней в село на свидания.
От Голодомора мои дедушка с бабушкой и маленькими детьми успели убежать в Полтаву, затем в Чернигов. После ужасных голодных лет они старались работать в системе общепита: бабушка всегда руководила столовыми, дед был бухгалтером на молокозаводе. Его и посадили вместе с директором завода — за вредительство. Через год он вышел и прямиком на войну. Окружение, плен, побег, ранение, все время в строю, форсирование Днепра, освобождение Киева, взятие Берлина. Типичная украинская судьба семьи XX века.
Будучи старшиной, дед умудрился притащить из Германии обеденный стол, настенные и наручные часы и даже одну картину, не представляющую особой художественной ценности. На ней было изображено лесное озеро с лебедями. Когда я его спрашивал, нельзя ли было что-то более ценное выбрать в трофеи, он отвечал, что не тот чин имел.
Отец Ксении, на которой женился Иван, тоже был из вольных казаков. Звали его Василий, и судьба у него была не менее остросюжетной. Василий стал жандармом. В детстве я любил рассматривать фото, на котором дед Вася в форме жандарма важно сидел на стуле, а совсем молодая прабабушка в красивом платье стояла рядом, опираясь на его плечо.
Василий одно время работал на железнодорожной станции в Тифлисе. Первый раз его арестовали в 27-м. И произошло нечто невероятное: он написал письмо Сталину, и его быстро отпустили! В письме Василий напомнил Сталину о знакомстве — я думаю, что он брал взятки у Джугашвили, когда тот грабил банки в Тифлисе.