С каждой минутой ветер крепчал. Он срывал с Симона футболку, развевал волосы, обжигал лицо и давил на все тело. Но именно это и нужно было сейчас мальчику. Выпрямившись, он сильнее надавил на педали. Это был настоящий поединок со стихией. Она была идеальным соперником, помогавшим выпустить наружу подавляемые эмоции. Чем сильнее становился ветер, тем больше он помогал Симону.
Когда дорожный указатель на Кессинген остался позади и перед Симоном выступила из тьмы прямая как стрела велосипедная дорожка на Фаленберг, он дал волю чувствам.
– Почему? ПОЧЕМУ? – вопил он во весь голос.
«Потому что мы продолжаем жить в тебе, отец и я», – сказала его мать во сне. Но это не могло служить ответом. Даже если его родители продолжали жить, не могли же они превратиться в монстров! Они ведь любили его! «Ты тоже должен был умереть!»
Нет, ничего подобного он от них не услышал бы. Они всегда заботились о нем и желали для него только лучшего. Почему же в его кошмарах все шло наперекосяк? Почему он не мог вспоминать о родителях так, как вспоминал о бабушке с дедушкой? Они ведь тоже умерли, но никто из них не угрожал ему в ночных кошмарах.
Когда Симон вспоминал о бабушке с дедушкой или видел их во сне, это всегда были красивые, гармоничные сцены. Лесные прогулки с дедушкой. Горячие каштаны, которые бабушка покупала ему на рождественской ярмарке. Пикник на каникулах на берегу Фале, с бабушкиным картофельным салатом и шоколадным мороженым на десерт. Игрушечный робот, которого Симон так мечтал получить в качестве рождественского подарка – и которого он нашел в красивой упаковке от бабушки с дедушкой. И еще многое другое. Только прекрасные воспоминания. Почему сны о родителях не бывают такими? Разумеется, когда он думал о них наяву, это тоже были очень добрые воспоминания. Но в снах… в этих чудовищных кошмарных снах…
Вспышка молнии озарила лес, пронзила ночь, яркая, ослепляющая. На долю секунды стало светло, как днем. Симон увидел ряд грушевых деревьев, отделявших велосипедную дорожку от шоссе. Они росли вдоль дороги, ветер раскачивал их грациозные кроны. Где-то вдалеке, за холмом, притаился спящий Фаленберг. Потом вдруг снова резко потемнело, раздался мощный раскат грома. Ветер усилился, и Симон с трудом справлялся с управлением. Он еще яростнее давил на педали, мышцы ног заныли, и при каждом «шаге» он спрашивал: почему? Почему? Почему?