И опять несчастный со стоном забил головой по подушке. Положение его действительно было ужасно в ту минуту, когда это страшное соображение воплотилось перед ним в истину.
Вдруг где-то далеко раздались поспешные шаги.
Долянский замер. Шли, очевидно, четверо. Это он узнал по топоту ног.
И действительно, через несколько минут дверь его камеры отворилась, и на пороге ее показались Шнейдер, Кунц, Болотов и сторож. При виде первых двоих Долянский чуть не вскрикнул от К ужаса. То, чего он опасался, свершилось.
Болотов рассказал все Шнейдеру. Впрочем, он и должен был донести ему обо всем случившемся, как главному врачу.
Жутко стало на душе у несчастного, когда он заметил, каким взглядом обменялись между собой Кунц и Шнейдер.
В нем он прочел свой приговор.
Лицо Болотова было озабочено и дышало дружественным состраданием.
Он опять подошел к нему, пощупал запястье и тихо спросил:
— Ну что, как тебе?
— Ничего, теперь мне лучше! — ответил Долянский.
Лицо Болотова озарилось радостью.
— Ну вот и прекрасно! Теперь тебя можно будет развязать… Слушай, я и не знал, брат, что с тобой бывают подобные припадки… Раньше часто они повторялись?
— В первый раз только… — дрожа всем телом, отвечал мнимобольной.
Кунц подошел и тоже прикоснулся к запястью. Шнейдер, угрюмо сдвинув брови, фиксировал несчастного своими адскими глазами.
— Нет! Его развязать еще нельзя! — сказал Кунц. — Припадок может повториться…
И вдруг, в то время когда Болотов не глядел на него, улыбнулся в самые глаза Долянского такой многозначительной улыбкой, от смысла которой дикий вопль вырвался из груди несчастного.
— Вот! Вот! — сказал он, поворачиваясь к Болотову и Шнейдеру. — Вот! Я так и думал… Припадок начинается…
И припадок действительно начался.
— Злодеи! — вне себя закричал Долянский. — Что вы делаете?! Ведь я не сумасшедший…
Он хотел еще прибавить что-то, но вдруг замолк и закрыл глаза. Ему на голову положили компресс.
Незнакомец
— Вы успокойтесь! Эта частная лечебница для сумасшедших близка к тому, чтобы ее закрыли. О ней уж порядочно ходит разных толков в публике… Надо только немножко выждать… Теперь вас скоро развяжут, и я, как искренний друг ваш, советую вам быть как можно тише.
Все это быстро говорил полуседой старик фельдшер, нагибаясь над койкой Долянского и делая вид, что разглядывает, крепки ли ремни, стягивающие руки несчастного.
— Да правда ли это?
— Так говорят. Говорят еще, что на той неделе сюда прибудет какой-то чиновник из Петербурга.
Долянский тяжело вздохнул; шестичасовое с лишком пребывание его в ремнях окончательно убило всю его энергию и повергло в то апатичное состояние, которое знакомо только людям, примирившимся с фактом своей неизбежной гибели.