— Ничего, Василий Андреевич. Чисто.
— Вот и отлично. — расцвел Соколов и сгреб все шесть томов под мышку. — Это дело я сам закончу. А тебе завтра поручу работу по одному из свежих дел. Прокурор только что подкинул.
— Почему завтра?
— Именно завтра, — доброжелательно подчеркнул Василий Андреевич. — А сейчас отправляйся домой. Отоспись. Полагаю, после бутырских событий ты заслужил отдых. Тем более что до окончания рабочего дня осталось всего три часа. Отдыхай. До завтра!
— Но ведь и вы, Василий Андреевич, были в гуще происшествий в Бутырке, — заметил Григорий, вставая из-за стола. А будете работать, я уверен, до ночи.
— Однако между нашими нервными нагрузками есть существенная разница, — улыбнулся Соколов, — меня не уносило смерчем. Так что прения закончены. До свидания. — И Василий Андреевич быстро вышел из кабинета.
Григорию ничего не оставалось, как отправиться домой.
В квартире было темно. В прихожей на старинных маятниковых часах пробило полночь. Григорий в задумчивости сидел на кухне у окна и смотрел на полную луну, которая выплыла из-за рваной черной тучки и облила серебром березы, фасад дома и его у окна. От лунного света листья на притихших деревьях были похожи на повисшие серебряные рубли. И вдруг эту таинственную ночную тишину прорезал заунывный волчий вой. Начался он тихо, на низкой ноте и постепенно поднялся до такой высокой, что Григорию стало жутко. Холодные мурашки пробежали по спине. Он хотел отойти от окна, но не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Вскоре вой оборвался. И тут на небольшую полянку среди берез, хорошо освещенную луной, неторопливо вышел матерый волк со впавшими боками и стал принюхиваться, неспешно поворачивая голову во все стороны. Вот он почему-то остановил свой злобный голодный взгляд на окне Григория и медленно пошел к нему, словно охотничья собака, скрадывающая глухаря. Григорию стало не по себе. Его первым желанием было убежать от окна и спрятаться в темной комнате. Потом он подумал, что лучше будет не шевелиться, и волк может пройти мимо, приняв его за манекен в витрине магазина. Затем он подумал, что напрасно напугался, так как вряд ли волк допрыгнет до второго этажа, потому что и первый этаж их экспериментального дома находится довольно высоко от земли. Только Григорий так подумал, как волк остановился, затем опрокинулся на спину и, поглядывая на луну и негромко завывая, стал кататься по земле. Потом вдруг встал на ноги и, подпрыгнув, перевернулся через голову. Неожиданно, о Матерь Божия, вместо волка с земли поднялся… Алиджанов! Сомнений не было, это действительно был умерщвленный черным квадратом, а затем воскресший маньяк Ахмед Алиджанов. «Что за чертовщина?! — похолодел Григорий. — Выходит, маньяк теперь стал оборотнем?! Но что ему здесь надо? А если он охотится за мной? Может, хочет свести счеты?» Между тем Алиджанов, уставившись на Григория звериным желтым взглядом, присел, готовясь прыгнуть к нему в окно. «Ведь он может разбить стекло и напугать спящую маму!» — в страшном волнении подумал Григорий. Сделав над собой усилие, он раскрыл окно, встал на подоконник и приготовился встретить оборотня ударом ноги. Но тут произошла беда. Ноги его, обутые в комнатные тапочки на войлочной подошве, соскользнули с крашеного подоконника, и он полетел вниз, прямо на Алиджанова. Оборотень, кровожадно смотревший на него и издававший рычащие звуки, сначала отскочил в сторону, но через мгновение кинулся на него, сбил с ног и стал душить холодными когтистыми пальцами. Задыхаясь, Григорий в отчаянии подумал: «Уж лучше бы я погиб во время смерча, чем быть задушенным оборотнем возле собственной квартиры. Бедная мамочка, ведь ей не выдержать этого ужасного удара». Собрав остатки сил, Григорий ногами отшвырнул от себя оборотня и… проснулся. В поту. Он сидел на кровати, чувствуя, как постепенно проходит онемение и неприятное покалывание в руках и ногах, которое принес с собой страх от увиденного.