— За что? — изумился Григорий.
— За решительные действия в Бутырском следственном изоляторе.
— А что он сказал про живые трупы?
— Нашего прокурора ничем не удивишь, — усмехнулся Соколов, — сказал, что примет решение после того, как получит заключение медицинской комиссии, которую, кстати, тут же и назначил. Возглавил ее не кто-нибудь, а сам профессор Преображенский из «Склифосовского».
— Как бы наши «мертвецы» не растерзали членов комиссии, — высказал опасение Григорий.
— Не волнуйся, — успокоил его Соколов и, придвинув стул, сел рядом с ним за стол. — Волков — опытный тюремщик, примет все меры предосторожности. Ладно, хватит о Бутырке. Займемся черным квадратом, — он кивнул на тома дела Алиджанова, — или ты уже посмотрел?
— Нет, так и не решился, — откровенно признался Григорий и вытер рукавом вспотевший лоб.
— Ну, тогда открывай, — распорядился Василий Андреевич. — Только уговор, комментируй все честно. Не в твоих интересах что-то скрывать от меня.
Григорий открыл первый том и вдруг… У него перехватило дыхание.
Не от того, что он там увидел (никаких черных квадратов на протоколах не было), а оттого, что услышал четкий голос Соколова, словно воспроизведенную магнитофонную запись: «Все же, парень, в твоей психике я сомневаюсь. Но ничего, будешь работать по делам, принятым к производству мной. Этим будет обеспечен самый надежный контроль над тобой. А с психбольницей успеется. Может быть, удастся избежать ее. Вначале мне самому надо поставить тебе точный диагноз». Однако рот у Василия Андреевича был плотно закрыт. Он вопросительно смотрел на Григория.
— Ты что уставился на меня? — с беспокойством спросил Соколов. — Ну, что видишь? Что-нибудь странное?
— Дело совершенно чистое, — осевшим голосом ответил Григорий и, достав носовой платок, вытер вспотевшее лицо. — Черных квадратов и в помине нет.
— Так это очень хорошо, — улыбнулся Василий Андреевич. — Что ж тогда разволновался? Все лицо пятнами пошло. Значит, отстал от тебя черный квадрат. Радоваться надо.
Григорий принялся торопливо листать том за томом, но все документы были без каких-либо необычных знаков, ни на одном листе даже и намека на черный квадрат не было. Это обстоятельство, конечно, не могло не радовать его, но новую тревогу вызвали услышанные мысли начальника отдела. «Что это такое? — задал он себе вопрос. — Неужели у меня появилась способность слышать чужие мысли? Это удивительно и вместе с тем тяжело для психики. Ведь так действительно можно свихнуться. Получается, что я стал вроде как сканер? Боже, умоляю тебя, предохрани меня от развития других, не нужных нормальному человеку способностей!» Долистав последний том до конца, Григорий отодвинул дело в сторону и, откинувшись на спинку стула, выдохнул устало: