У Ленки был свой фирменный рецепт выхода из депрессии и борьбы с чувством безысходности. Сначала надо как следует пострадать в одиночестве — примерно полдня. Потом непременно следовало выйти в люди и раструбить на всю Ивановскую, какое горе приключилось и как ужасна жизнь. «Людотерапия», по Ленкиной теории. «Пусть уж лучше вас немного потошнит, чем я застрелюсь», — оправдывалась она перед подругами, которых и правда временами тошнило от прослушивания в двадцать пятый раз подробностей очередной Ленкиной трагедии. Когда Ленка боролась с несчастной любовью, то никогда не выбивала клин клином и никогда не ставила крест на чувствах в один миг. Она никогда не резала по живому без наркоза, терпеливо и тихо страдала и ждала, пока само рассосется. Ожидание «пока рассосется» обычно сопровождалось многократными и почти всегда безуспешными попытками «немедленно изменить все к лучшему». И хотя жизненный опыт и внутренний голос подсказывали ей, что скорее рассосется, чем что-то изменится, ей всегда было проще «биться головой об стену», пытаясь добиться невозможного, чем сложить лапки и тихо себя жалеть.
Точно так же она намеревалась поступить и в случае с Кораблевым, медленно идя на работу и почти уже не сдерживая слез.
Мириться с обстоятельствами, если их нельзя изменить, Ленка научилась намного позже.
И вот поход начался. «Нет, все же наши люди в булочную на такси не ездят, — смеялась над собой Ленка, ожидая такси, которое опаздывало уже на час. — Почему нельзя было доехать до Машкиного дома на метро? Ну почему?! И как мне пришла в голову идея начать поход с такси! И уж не знак ли это, что не надо мне никуда ехать?»
Ленка была слегка помешана на вещих снах и знаках судьбы, видя их буквально во всем. Это «буквально все», как правило, оказывалось простым совпадением. Хотя именно эти совпадения и мнимые знаки привели Ленку в Крым в первый раз. Как же это случилось? А вот как…
* * *
— Илья, привет. — От неожиданности Ленка больше ничего не могла из себя выдавить, почти сбив с ног бывшего мужчину своей мечты на самой оживленной улице Москвы, да еще и в самое странное время — в полдень рабочего дня.
— О, здорово! А ты что тут делаешь? — так же, как и Ленка, оторопел Кораблев.
Они оба проглотили языки — даже стандартных «хорошо выглядишь» и «созвонимся» не последовало.
Когда через три дня они так же неожиданно встретились в «Седьмом континенте» на окраине города, потеря дара речи усугубилась. Словарный запас исчерпался на третьей минуте, язык жестов — на четвертой. «Интересно, что хочет мне сказать судьба? Ведь мы не виделись с ним около года», — рассуждала Ленка. Судьба в тот момент ничего не ответила, но организовала им еще одну встречу, и с третьей попытки ей удалось свести этих двоих дольше, чем на три минуты. Со стороны это выглядело как настоящее свидание: они шли, чуть ли не за руки держась, по Ботаническому саду, разглядывая деревья и смеясь. Кораблев поведал Ленке, что вскоре собирается в Крым: пройтись по горам, вдоль побережья — в общем, в поход. Как бы между прочим сообщил, что идет один, и поинтересовался, любит ли Ленка ходить. Ходить Ленка любила, а еще она, кажется, до сих пор любила Кораблева.