— Если засуха устоится, и это не спасет, — невозмутимо возразил Сэм.
Теодор понимал, что в принципе управляющий прав. Некоторые из их дальних соседей уже разорились. Держались пока на плаву только те, кому повезло иметь на своих угодьях земли у реки. Уровень грунтовых вод настолько снизился, что бурения становились бессмысленным занятием. И все-таки он настаивал на своем.
— Еще никогда в этих краях земля не стоила так дешево. Мы могли бы увеличить поголовье!
Сэм сверкнул на него глазами из-под густых бровей:
— Тридцать лет держали постоянно три тысячи мериносов, и этого хватало. Барри-то уж понимал толк в делах!
— Барри и его жена теперь в Брисбене! — Последнее замечание вывело Теодора из себя, и он уже едва сдерживался. — Теперь я владелец Кортленда!
— Да, к сожалению.
— Что ты себе позволяешь!
— Я позволяю себе сказать правду, — не сдавался Сэм. — Цены на шерсть уже много лет падают, а наша ферма процветает. За счет того, что поставляет сырье высшего качества. Три сезона дождей пошли прахом, а ферма держится. За счет своих небольших размеров. Так зачем нужно все разрушать?
— Так ты считаешь, что я гожусь только на то, чтобы все разрушать?
— Это ты сказал, босс, не я.
— Неслыханная наглость!
Глаза Сэма недобро блеснули.
— Если тебя больше не устраивает, как я веду дела, могу уйти.
— И прекрасно! Я тебя…
— Прекрати! Немедленно прекрати! — Внезапно между ними влетела Тони и принялась молотить отца маленькими кулачками. — Почему ты такой злой? Почему ты кричишь на Сэма?
Она рыдала так громко, что это напугало Теодора больше, чем неожиданная дробь по его животу. Чтобы Тони заплакала? Его маленькая храбрая принцесса заходится в слезах, как от неизбывного горя! Что случилось с его девочкой? Может, это его вина? Может, он что-то сделал не так?
— Тони, — тем не менее строго сказал он, — взрослые говорят о серьезных вещах, в которых ты ничего не понимаешь. И не надо мешать нам.
Одну долгую минуту Тони в упор смотрела на него из-за завесы слез, и в это ужасное мгновение ему показалось, что не Тони — Линн с укором и осуждением смотрит в его глаза. Потом она, ни слова не говоря, развернулась и умчалась прочь. Она уже исчезла за большим сараем, когда он опомнился.
Час спустя Теодор начал беспокоиться. Вначале он сам был слишком взбешен поведением Сэма Вернона, чтобы думать о Тони. А сейчас солнце уже уходило за горизонт, а дочери все не было. У них был непререкаемый уговор: где бы она ни бегала, на закате должна быть дома. И она еще ни разу не нарушила этого правила.
Теодор делал круги по веранде и всматривался в длинные тени, легшие на землю. Его волнение все нарастало. Он стал прокручивать в мозгу их ссору с Сэмом. И Тони все это слышала, ужас! И вдруг, словно на него снизошло озарение, он понял свою дочь. Кортленд стал для нее домом. После того как рухнул ее привычный мир, здесь, на свободе, она снова почувствовала себя защищенной. И вот этот дом тоже рушится! Что же она должна была испытать в душе! Теодор в приступе ярости, теперь на себя, ударил кулаком по перилам так, что затрещали суставы. Испуганно он уставился на свою руку. Господь всемогущий! Не хватало еще и пальцы сломать! Краешком глаза он заметил в тени шевеление и стремительно развернулся в ту сторону. Но это была не Тони, а всего лишь один из работников.