— Димк? Ну приезжай. Да чего тут сидеть. Все напились, я домой хочу. Ага. Ну, давай.
Она положила трубку и подхватила тему о закатке лечо: рассказала свой рецепт, который считала самым лучшим. Пришла Людмила с девушками, наперебой обсуждавшими «заиньку» и «лапопулечку». Только Людка не разделяла всеобщего воодушевления.
— Ай, не знаю… Какой-то он… Налейте мне. Обижаешь, Семеновна, беленькой! — Она могуче булькнула в себя полную рюмку и, кинув в рот маслину, продолжала: — Симпатичный, конечно, но не в моем вкусе. Какой-то квелый: педик, что ли? Хотя в тихом омуте черти водятся. Поглядим. — И она принялась набирать номер своего «кошелька».
Многие помоложе последовали ее примеру; те, кто постарше, наоборот — развеселились: «Эх, щас молодежь разбежится — хоть попляшем». Санька поглядывала в окно и потягивала из бокала, стараясь не напиться. Увидев внизу грязно-белый «опелек», быстро распрощалась и, несмотря на уговоры остаться, упорхнула. По дороге она мысленно настраивала себя на бурную любовь и поздоровалась с Димоном долгим поцелуем.
— Ой, какая ты хорошая сегодня. Чей, говоришь, день рождения?
— Ёсифовны. Возьмем кассетку посмотреть?
— Какую хочешь?
— М-м-м… Эротическую.
— Да ну? Это что-то новенькое. Ты мне сегодня определенно нравишься.
В игривом настроении они доехали до дома, ввалились на кухню и стали готовить ужин, щиплясь и хихикая. Катерина Васильевна была на дежурстве. Следом за ними вошел Митрич, сел на табуретку и мрачно сказал:
— С голоду подохнуть можно. Две бабы в семье, а жрать нечего.
— Подождите немножко, сейчас сардельки сварятся. Хотите пока бутербродик сделаю? — угодливо спросила Санька.
— На хрен мне твой бутербродик, я жрать хочу.
— Пять минуточек…
— Бать, а что, там пусто? — прервал Димон Саньку и заглянул в холодильник. — Подожди, так тут суп стоит — целая кастрюля и картошка жареная в сковороде, с обеда осталась. — Он вопросительно взглянул на отца.
— Иче, я буду готовить, что ли?
— Зачем готовить? — возмущенно спросила Санька. — Разогреть, и все.
— Ты тут самая умная — возьми и разогрей. — У Митрича, видимо, было боевое настроение. Но и у Саньки, к сожалению, настроение было прямо-таки бойцовское. Она прекрасно знала об этой странной особенности Митрича — полной неспособности обслужить себя на кухне. Анекдотом запомнился случай, когда он почти неделю болел животом, объевшись сырых сосисок. Санька уже привыкла, что его надо кормить чуть ли не с ложечки, и обычно ее это забавляло. Сегодня, однако, взбесило. Возможно, дело было в любовном настрое, который она так упорно растила и лелеяла в себе целый вечер, а Митрич с выражением оскорбленного достоинства на обезьяноподобном лице сводил весь этот настрой на нет.