головой, почти поверив в свою историю. — В итоге я расплакалась, но не думай, я женщина
слова и не собираюсь портить вечеринку из-за какого-то пальца. Я преуспею, — она машет
своим крошечным кулачком в воздухе, затем опускает руку, зная, что немного
переигрывает.
Я поправляю пиджак, собирая мысли воедино.
— Шла с, возможно, сломанным пальцем? Звучит сурово.
— Так и есть, — Пенелопа кивает. Затем трет правую ногу рукой. Бедный пальчик.
Полагаю, стоит носить железные сапоги в отеле, ха, — Пенелопа неловко смеется, затем
делает глубокий вдох и выдыхает со свистом, оглядывая комнату. — Как много книг, —
она верещит: — Пятьдесят оттенков серого?
Не отвечая на вопрос, говорю:
— Хочу посмотреть твой палец. Не хочу, чтобы ты работала, если серьезно
пострадала. Возможно, стоит отвезти тебя в больницу.
— Нет никакой необходимости! — визжит Пенелопа. — Знаешь, — кладет палец на
подбородок и задумывается, шевеля ногой. — Уже лучше. На мне все быстро заживает.
— Но вы плакали, мисс Прескотт. Если плакали через боль, значит, все плохо.
— Низкий болевой порог, но зато заживает все быстро.
— Пенелопа, — говорю предупреждающим тоном. — Покажи свою ногу, — она
тушуется под суровым тоном. Я уверен, что с ее ногой все в порядке, но хочу увидеть, как
далеко она зайдет с этим фарсом. Комедия.
Сдаваясь по какой-то безумной причине, она плюхается на пол на задницу, отчего
юбка задирается, и снимает левую туфлю. Шевелит пальцами, и фальшивое выражение
шока появляется на лице.
— О, боже мой, ты только посмотри! Уже лучше! Я же говорила, что все быстро
заживает.
— Ты говорила про правую ногу, — поправляю я, отчего ее веселость исчезает.
— Да что ты говоришь, — бурчит, надевая туфлю назад и поднимаясь с пола. Ей
удается пройти мимо меня, но я останавливаю, поворачиваю себе лицом, так что спина
Пенелопы прижата к двери, и нависаю над ней.
— Мне не нравится видеть тебя расстроенной, — признаюсь честно, пытаясь увидеть
в ее взгляде истинные эмоции.
— Создаёте впечатление, будто вы правда обо мне заботитесь, мистер Сент.
Не хочу признаваться в своих чувствах, но моя настойчивость, очевидно, говорит о
многом. По какой-то причине я забочусь о ней. Не знаю почему и не могу это объяснить.
Знаю только то, что ненавижу видеть ее расстроенной, когда она приходит сюда, и мне
нужно узнать, что не так.
— Мне не нравится, когда мой обслуживающий персонал что-то тревожит, — отвечаю
я, наблюдая за разочарованием, написанным на ее лице.