Дома Миша и мать с Иваном поливали огород. Я наскоро съел оставленный мне кусок хлеба и выпил молока. К нам пришел из своего огорода дядя Коля: ему нужно было спросить мать, что говорит отец об обещанной начальником муке.
— Голодно становится, — сказал мрачно дядя Коля. — Ночью пойду на косачей, а то нечего поставить на стол к Первомаю.
Мать сама не могла сказать ничего о муке, но обещала дать вечером буханку хлеба, когда отец придет с работы. Миша рассказал дяде Коле об утреннем необычном клеве, и тот согласился, что это может быть к непогоде. К тому же у него разболелась нога. Миша сказал, что пойдет резать пихтовые лапы.
— Ты, пожалуй, прав. Пойдем к колдунье! Она точно скажет.
— К какой колдунье?
— К нашим соседям через дорогу. Только подожди, я должен взять что-нибудь для нее. Ее нужно задобрить, а то она ничего не скажет.
— У меня есть чай и кусковой сахар. Дайте ей, — сказала мать.
Я пошел вместе с дядей Колей и Мишей. Один я бы ни за что не пошел к колдунье. Дядя Гриша сидел у сарая, чинил хомут. Дядя Коля заговорил с ним по-шорски, и они долго что-то обсуждали. Потом дядя Гриша обратился ко мне:
— Мой аргыш! Когда в кузню придешь?
— Когда ты там будешь! — ответил я с удовольствием, зная, что «аргыш» — это по-шорски «друг».
— Так ты говоришь, что клев был необычно хороший, — обратился он к Мише.
— Никогда такого не видал, — ответил тот.
— А вот мы сейчас старуху спросим. Она мне уже сказала не пахать огород, а ждать дней пять.
Он отрезал дратву у хомута и прокричал что-то по-шорски. Из избы выползла с кривым костылем в руке маленькая старушка и отрывисто заговорила с мужем и дядей Колей. Весь их разговор шел по-шорски. Дядя Коля передал ей чай и кусок сахару, завернутый в мешковую бумагу. Она осмотрела Мишу и меня и сказала по-русски:
— Маме спасибо говорите, — и снова перешла на шорский, обращаясь к дяде Коле.
Они поговорили несколько минут, и она ушла обратно в избу. Дядя Коля пересказал разговор по-русски. Тятя Маня — колдунья — сказала: ночью будет заморозок, а через два дня — дождь, и будет холодно всю неделю. Она похвалила Мишу за то, что он обратил внимание на жадный клев рыбы. Завтра тоже будет хороший клев, и она пойдет рыбачить. Мы собрались уходить, но из избы снова вышла колдунья и протянула Мише красивый берестяной туесок и связку из каких-то отполированных пластинок. Их было штук пять, и они были сделаны из сучков, но выглядели как человеческие зрачки.
— Туесок — маме, — сказала она. — А эти бусы береги, и тогда они тебя уберегут. Тебе нужна защита.
Миша поклонился ей низко и надел бусы через голову на шею. Тетя Маня опять ушла в избу и закрыла дверь. Перед нашим уходом дядя Гриша сказал, чтобы отец сегодня пришел за насосом.