Как оказалось, второго октября генерал-лейтенант Елисеев, командовавший гарнизонами Эзеля и Даго, со всем своим штабом на торпедных катерах эвакуировался на остров Ханко, бросив подчиненных на произвол судьбы. Они не получили даже приказа о дальнейших действиях, а лишь совет «попытаться пробиться на Ханко или присоединиться к эстонским партизанам».
«Как пробиться? Идти пешком по морю?» — слышались вопросы. В винтовках и наганах оставалось всего по нескольку патронов — держать оборону было нечем!
Тогда Барсуков предложил разыскать лодки и плыть в Швецию: до Готланда было относительно недалеко, ветер дул с востока, но главное — немецкая блокада островов с запада была наименее плотной. Так и решили! Разыскали шесть брошенных на берегу рыбацких лодок и поздно вечером третьего октября пустились в путь. Но шторм разбросал маленькую флотилию, и на следующие сутки к Готланду пришла лишь одна-единственная лодка — с Барсуковым и еще четырьмя моряками.
В начале 1942 года в лагерь прибыли представители советского посольства. Раздали подарки — конфеты, носовые платки, книги. Привезли газеты.
«Ребята, — сказали они, — война идет страшная, но мы победим! Сохраняйте силы, будем вместе строить нашу родину после победы». А 23 февраля 1942 года к нам в Бюринге пожаловала даже сама Александра Коллонтай, посол СССР в Швеции.
Подарки и слова поддержки были, безусловно, приятны и, главное, развеяли наши страхи — родина не считает нас предателями, а наше бегство в Швецию признано правильным поступком в сложившейся ситуации.
Посольство сообщило, что пребывание интернированных в Швеции оплачивается Советским Союзом, и нам даже начали выдавать карманные деньги. Командиры получали по 60 крон в месяц, а рядовые — по 45 крон. Это были хорошие деньги: превосходный подержанный велосипед стоил всего 30 крон!
Вскоре удалось добиться и права на работу, позволявшую получать еще по 20–30 крон в месяц, но главное — возможность вырываться за пределы лагеря. Образовались бригады лесорубов и дорожных рабочих, которые под охраной солдат ежедневно выходили за лагерные ворота.
Контроль над интернированными был прост, но эффективен. Вышел наружу — получи на вахте бронзовый значок с личным номером. Явился — сдай назад.
Чтобы русских было видно издалека, на левый рукав нам нашили большие красные звезды. Мы тогда еще не знали, что получили своеобразную весточку из еврейских гетто, разбросанных по всей Европе, — шведы скопировали опыт немцев, обязавших евреев носить на рукавах повязки со звездой Давида.
О том, что 164 русских из Бюринге «разбогатели», прослышали торговцы и стали регулярно привозить в наш лагерь всякий хлам, не находивший спроса у шведов. Вскоре временные жители Бюринге «обросли бытом». У многих появились костюмы, фотоаппараты, велосипеды, груды часов. Нельзя было купить лишь самого необходимого — продуктов, свободная продажа которых — как и спиртного — была в Швеции запрещена.