В ноябре на праздники мы катались на санках с другими мальчишками и девчонками. Но мое счастье длилось недолго — я заболел и проболел почти всю зиму. Я не помню, чем я был болен. Валя и Аня ходили в школу, Ванька убегал на улицу, мать всё время что-то шила, пряла шерсть и присматривала за мной.
Когда я чувствовал себя лучше, моим любимым занятием было чтение. Вначале я читал букварь, а потом Валя стала приносить из библиотеки детские книжки. Одной из первых книжек был «Мойдодыр». Я выучил его наизусть и мог декламировать, даже если бы меня разбудили среди ночи. Всем уже настолько надоел этот «Мойдодыр», что Валя пригрозила, что больше не будет приносить мне книжки, а отец коротко сказал: «Меру нужно знать, Владимир! Выучи что-нибудь новое!» Он всегда называл всех детей полными именами. Какой-либо близости к отцу я так и не почувствовал, но привык к тому, что он есть, и уже не чурался его. Я стал учить «Сказку о рыбаке и рыбке», которую в школе учила Аня. Она мне давалась с трудом, потому что там было много незнакомых слов. Я опять лез ко всем с просьбой объяснить мне эти слова.
Наконец меня выпустили на улицу. Почти весь снег уже стаял, всюду бежали ручейки. Я так ослаб за зиму, что бегать не мог и сидел на солнце в закутке около сарая, где мать бросила охапку соломы. Мне очень нравилось сидеть там. Напротив сарая, на большом дереве, было много птиц. Впервые я услышал скворцов. Может быть, я слышал их и раньше, но только в этом теплом закутке я наблюдал и слушал их подолгу и засыпал под их пение. Ко мне приходил Ванька и сидел со мной. Он-то и рассказал о скворцах и других птицах. После нескольких таких дней снова ударил мороз, и я опять сидел дома. Не знаю, что подействовало в эти солнечные дни с птицами на меня и Ваньку, но мы не дрались и вместе читали книжки. Оказалось, что я читаю лучше. Это сильно расстроило его, и он принялся за чтение с удвоенной силой.
Настали жаркие дни, и грязь на улице просохла. Понемногу я снова начал бегать и встретил по соседству с нами нескольких детей моего возраста или чуть постарше. Только я с ними подружился, как отец сказал, что скоро можно переезжать.
Оказалось, что за зиму отец и Маня срубили дом и поставили крышу. Я увидел его в первый раз в таком виде. Дом состоял из кухни и одной комнаты, но был пустой — стояла только печь. Самой интересной новинкой для меня была загнутая труба с рукояткой. Она проходила сквозь пол на кухне. Если покачать рукоятку, то из трубы лилась вода. Маня гордилась этой трубой, потому что она установила ее вместе с друзьями-бурильщиками. Стены дома внутри, как и снаружи, были бревенчатые, а между бревнами проложен мох. К дому примыкал сарай, а вокруг был небольшой участок, огороженный пряслом из жердей. С того дня мы все приходили к этому дому — кто с утра, кто после обеда. Мама, Валя и Аня копали огород и что-то сажали. Отец после работы делал стол и скамейки, кровати в два яруса. Вскоре мы в этот дом переехали.