Распорядитель отворил боковую стенку клетки, оказавшуюся дверцей на петлях, и скомандовал:
– Залезай.
– Стой, – раздался за его спиной зычный голос.
Во дворик вышел Арис в сопровождении одного из своих воинов. В руках он нес какой-то сверток. Подойдя к Тане, он протянул ей его и сухо произнес:
– Твоя одежда. Надень.
В свертке оказались оба комплекта Таниной одежды. Подумав, Таня положила в клетку юбку, лиф, туфли и накидку танцовщицы и стала натягивать мальчишечьи штаны, куртку и сандалии, испытывая при этом чувство огромной благодарности к гесару. При этом начальник внешней стражи тактично отвернулся, жестом приказав то же сделать своему воину и носильщикам. Когда девушка натянула ставшую совершенно мокрой одежду и накинула на голову накидку, Арис снова повернулся к ней.
– Более удобных носилок для тебя нет, – указал он на клетку. – Залезай сюда.
Таня подчинилась. И как только дверца закрылась за ней, Арис ловким движением скинул плащ со своих плеч и набросил на клетку так, что Таня оказалась полностью укрытой ею и от дождя, и от посторонних взглядов.
– Сопровождай имущество сиятельного боярина, – услышала Таня голос Ариса, очевидно, обращенный к стражнику. – Если кто позволит себе непочтительное отношение к рабыне нашего наместника, а паче того предпримет попытку нанести ей оскорбление словом или действием, немедленно применяй оружие.
– Слушаюсь, благородный recap, – ответил приятный мужской баритон.
Таня почувствовала, как носильщики подняли клетку и куда-то понесли. Рядом тяжело шагал, бряцая оружием, воин Ариса.
Глава тридцать шестая, в которой все опять не так, как хотелось бы
Дождь за окнами лил, не переставая. Казалось, вся вода мира в одно мгновение испарилась, чтобы тут же обрушиться с небес на землю неудержимым потоком. Антон стоял у окна и разглядывал спешащих под ливнем прохожих. Вроде все в этом мире отличалось от того, в котором он родился и вырос: обычаи, одежда, отношения между людьми. Но все же было здесь нечто неуловимое, что заставляло его думать, будто ничего вокруг не поменялось.
«Что, собственно, осталось неизменным? – спрашивал он себя. – Вокруг нет привычных машин и электроники. Воины здесь сражаются на мечах и копьях. Здесь узаконены рабство и сословные границы. И тем не менее мне кажется, что ничего не изменилось. Почему именно теперь мне это кажется? Ведь еще недавно я упивался реалиями нового мира, думал, что здесь все иначе. Так что же заставляет меня думать об этом мире как о том, своем? Люди! Люди остались те же. Они живут теми же страстями, желаниями, мечтами. Они так же допускают ложь, предательство и подлог. Так же готовы уничтожать друг друга ради мимолетной выгоды. Так же упиваются властью и превосходством над другими. И это делает этот мир полем битв и местом страданий. Все остальное лишь фон, форма, не более. И что же делать, когда осознал все это? Выйти из игры? Уйти от мира? Но я не готов к этому. Я не хочу. Значит, я могу сыграть по правилам этого мира. Вернее, вне его правил. Ведь если разгадал скрытые механизмы, которые движут людьми, если они у тебя как на ладони, ты словно зрячий среди слепых. Тебе почти обеспечена победа. Но победа в чем? В игрищах слепых? Да и можно ли одержать эту победу, не замаравшись в той самой проклятой бочке с мазутом?»