— Ох и жук ты, Савченко.
— Да брось ты, Настя, — говорит Олег, — я хороший.
— Хороший он, — жена разглядывает пакетики, — на всё болото известно, какой ты хороший. Бабам, если бы волю дали, так давно тебя из станицы выселили бы.
— Так бабам только дай волю, — ехидничает Савченко. — Они бы уже дел наворотили бы.
Настя заметно смягчилась после подарка, но всё ещё серьёзна:
— Ты, Савченко, моего мужа никуда не втягивай, смори. У него и без тебя суматохи хватает. И домой его к себе не приглашай.
— Да я о здоровье пришёл узнать, — говорит Олег.
— О здоровье, — не верит женщина, — либо на промысел подбиваешь его. Не подбивай, не пойдёт!
— Ишь ты какая! — смеётся Савченко. Глядит на Акима. — Прямо войсковой атаман у тебя в доме проживает.
Настя опять руки в боки встала, красивая женщина, и уж точно от своего не отступит. Савченко видит это, смеётся, протягивает руку Саблину:
— Ладно, пойду.
Аким жмёт ему руку, и он уходит, на прощанье оборачивается в дверях:
— Вот тебе повезло, Аким, вот повезло, ну прям вылитый восковой атаман и только, как ты к ней в постель-то идёшь ложиться, видать, строевым шагом.
— И с отдачей чести, — кричит ему вслед Настя.
— И даже не сомневаюсь, — уже из коридора доносится голос Савченко.
Жена берёт у Наталки яблоко, легко разламывает его на две половины, половину отдаёт девочке.
— Это всё, что ли? — удивляется Наталка.
Настя ей поясняет:
— Остальное братьям и сестре.
Садиться сама к мужу поближе, начинает по-хозяйски его осматривать, ворот ли не грязен на рубахе, повязку на руке смотрит, свежая ли. Руку больную погладила, ласковая.
— Чего ты на него накинулась? — недовольно спрашивает Саблин.
— Нечего около моего казака вертеться, чего он, друг тебе, что ли?
— А может, друг.
— Не нужны нам друзья такие, сейчас начнёт тебя на промысел сманивать.
— Ты уже за меня будешь решать, кто мне друг, а кто — нет? — начинает злиться Саблин. Смотрит на жену сурово.
— Да не решаю я, Аким, — Настя начинает гладить его по небритой щеке, говорит примирительно. — Чего ты? Просто не хочу, что бы он тебя в свои промыслы сманивал, ты и так дома не сидишь, либо в призывы уходишь, либо на кордоны. А когда дома, так в болоте этом, пропади оно пропадом.
— Так работа у меня такая — в болоте пропадать, — бурчит Саблин, — с твоего садика долго не проживём. Нужно две бочки в месяц горючего добыть.
Настя его гладит, слушает, кивает, только всё это пустое, ей всё равно, что говорит муж, и Аким это знает. Говори ей — не говори, всё одно будет своё гнуть: сиди у её юбки, никуда не ходи.
— Пиво, что ли? — трогает тяжёлую баклажку женщина.