Ёкарь раздухарился, представил, как будет всем под нос кукиши совать:
– Знаем мы таких! Раз – были бока да сплыли, ё!
– Часы, – напомнил Костя.
Ходить-выяснять решили порознь: одного полового для поисков за глаза хватит, и гостиниц так можно больше обойти. Поделили, кто куда; встречу назначили в начале Екатеринославской, где гостиниц этих – как тараканов за печкой. Ёкарь уже шагнул прочь, но вдруг обернулся:
– Так это что? Выходит, мы теперь вроде борзых? Да, Филин?
– Ты кого борзым назвал, а?!
– Нас, ё!
– Сдурел, чи шо?
– Зырь сам! Борзые фартовых ищут, вынюхивают. Найдут – вяжут или фараонам сдают. Так?
– Ну, вроде так…
– Мы Гастона ищем? Ищем. Вынюхиваем? Аж чихается…
– Ну?!
– Найдём – весовым сдадим. Так?
– Сравнил хрен с пальцем! – сегодня хрен был с Костей прямо неразлучен. – То весовые, а то фараоны, ё!
– Сам ты ё…
На том и разбежались.
И вот – пятая гостиница, где хозяином лягушатник Монне.
– …Был похожий сударь, как не быть! На днях заселился.
– Как одет? Вдруг не он?
– Пальто-коверкот, цвета беж. Котелок. Саквояж.
– Какой ещё котелок? Для кулеша?
– Шляпа такая, болван! – рассердился служитель. – Да не про твою дурью голову!
– Зови его! Гляну, он ли. Если он, отдам часы.
– А что за часы?
Звать кого бы то ни было служитель не спешил.
– Серебряные, с гравировкой. Тебе-то какое дело?!
Филин смотрел исподлобья, всем своим видом показывая служителю: с тобой разговора не будет, зови постояльца.
– Съехал он вчера, – вздохнул служащий.
И зевнул, разом потеряв интерес и к Филину, и к часам.
– Съехал? Куда?!
– Докладывать он мне будет: как, что, куда… Примчался, как угорелый, забрал из номера саквояж, сел на извозчика – и фью-у-у!
– А часы?
– Оставь мне, я тебе за них рубль дам. Хозяину скажешь, что вернул.
– Ага, нашёл дурака!
Косте снова захотелось дать служителю в морду. Он плюнул на пол, вышел вон, громко хлопнув дверью, и сразу напоролся на Ёкаря.
– Всё обошёл, ё! Нема̀ его нигде.
– И здесь нема̀, – Костя махнул рукой себе за спину. – Жил похожий хмырь, да съехал. Всё одно не наш.
– Почему?
– По кочану! В пальте он был, и котёл на башке. А Гастон в кожухе и треухе.
– Вдруг сменил?
– Шо сменил?
– Кожух на пальту?
Умище, подумал Костя про Ёкаря. Глаз-алмаз! Сам Филин тоже переоделся – не светить же то барахло, в каком на гранд ходил? Серая свитка, картуз… Гастон уж всяко не дурнее нашего!
– Если так, он уже из города сдёрнул.
– А я о чём, ё?!
– Ветошник сказал: сел на извозчика – и тю-тю!
– Он сдёрнул, а мы тут блохами скачем. Пошли, что ли, пожрём?
– Пошли.
Есть приятели обычно ходили на базар. Вроде как прицениваешься: того попробовал, сего, что-то слямзил – глядишь, и сыт. На крайняк и купить жрачку можно. Встретиться забились у будки точильщика, и Ёкарь мигом затерялся в галдящей толпе, сгинул меж кривыми рядами лотков со всевозможной снедью. Филин проводил его взглядом, и тут Костю как ножом под рёбра пырнули. Оглянулся: стоит у забора человек в бежевом пальто, пирожками давится. Вместо котла на голове у человека тоже пирожок. И без усов. Не пирожок без усов, а человек. У Гастона усы были. А так – похож, век на киче чалиться, как одна мама рожала!