А вот работа самого Яцкевича. Тоже несколько напыщенно, но написано твердо; и ничего из работы Сергея Белоногова.
"Я хорошо знаю все виды стрелкового оружия. Отлично стреляю, в совершенстве владею холодным оружием и приемами рукопашного боя… Я не женат (качество?)…" — а это явный намек на Белоногова, так как Яцкевич именно спрашивал об этом, взяв вопрос в скобки и выражая сомнение. Скорее всего это вопрос к полковнику, который будет знакомиться с конспектом.
Рожнов сделал еще один вывод, правда, весьма сомнительный, ему показалось, что Яцкевич догадался о том, что полковник наблюдал за ними в свое отсутствие и стал свидетелем разгоревшегося спора. Если это так, то Андрей очень смекалистый парень.
Яцкевич — бывший офицер-десантник, впоследствии проходил службу в составе отряда МВД, рекомендацию на него дал Норик Оганесян. В приватной беседе с полковником выяснилось, что Яцкевич был единственным офицером в подразделении, относившимся к кавказцу с уважением.
Работа Олега Шустова не понравилась полковнику. Бывший майор исписал всего один лист: не в меру крупным почерком, с двух сторон, остальные три листа были абсолютно чистыми. Олег оказался единственным, кто пренебрег возможностью вначале изложить свои мысли на черновике. Этот факт также говорил о многом, например, о взвешенности Шустова.
А не понравилось Рожнову то, что Олег излагал длинно, казалось, уходя от собственных вопросов. Изворотливость? — подумалось Рожнову. Может быть. И ухмыльнулся, помянув горячность Яцкевича: это положительное качество или отрицательное?
Рожнов, как и предвидел, узнал многое о бойцах своего подразделения. При всем желании он не узнал бы больше даже в доверительной беседе с глазу на глаз. Да, откровенный разговор не дал бы большего результата.
И еще одна деталь, которая не могла не порадовать полковника: никто из бойцов и словом не упомянул о том, в каком подразделении ранее он проходил службу, ни одного намека на спецподразделение. Хотя тот же Яцкевич, чья кровь была не намного холоднее, чем у Оганесяна, мог написать, что во время боевой операции в составе спецназа особо отличился и был представлен к правительственной награде. А Тимофей Костерин мог похвастаться пятью годами заключения в колонии усиленного режима, куда попал после полутора лет службы в военно-десантном подразделении.
Однако они не хвалились, а довольно четко выполнили распоряжение начальника, отметив свои качества. Если честно, то это было главным в замысле Рожнова.
Полковник снова вернулся к работе Яцкевича и нашел то место, где Андрей перечисляет свои боевые навыки. Проанализировав запись, он пришел к выводу, что, беря в расчет сложность задания и специфику создаваемого подразделения, об этом невозможно было не упомянуть. В какой-то степени виделось в этом доверие к полковнику; а с другой стороны, просматривался маленький упрек в его адрес.