В три часа дня Коломыченко доложил Бурунову о том, что штурмовые группы полностью укомплектованы, провели тренировочные атаки, каждый боец знает свою задачу, а командиры групп закончили разработку планов атаки своих объектов. Бурунов пригласил к себе командиров и посвятил их в общий план действий, по которому предусматривались с наступлением темноты, между девятью и двенадцатью, вылеты По-2 и бомбежка артиллерийских позиций врага и ближних тылов. В промежутках между вылетами, когда самолеты заправляются, огневые налеты производят гвардейские минометы и наша артиллерия. С двенадцати ночи и до рассвета, около пяти часов, артиллерия и минометы периодически обстреливают, держат в напряжении врага и мешают ему в подготовке к дневным действиям. А утром три штурмовые группы переходят в атаку. Причем группа Шашина и Куралесина с предварительным огневым налетом артиллерии по дзотам, а группа лейтенанта Ежа без артиллерийской подготовки.
Бурунов доложил подробно план действий штурмовых групп дивизии командующему армией. Тот одобрил, но порекомендовал начать атаку не утром, а на рассвете.
Последние минуты перед рассветом тянулись томительно. Небо плотно заволокло тяжелыми черными тучами, и, может, поэтому с трудом пробивался рассвет.
Тишина. Такая редкая, непривычная тишина в Сталинграде, что от нее можно оглохнуть. Лейтенант Еж скрупулезно осматривал каждого бойца. Сейчас главная задача — не спугнуть противника, подойти как можно ближе к его позициям.
И вдруг эту пугливую тишину раннего утра нарушил тонкий голосок ребенка из ближних развалин дома:
— Ма-а-а-ма! Ма-а-а-ма!
Все замерли. Бойцы настороженно подняли головы.
— Ма-а-а-ма! Ма-а-а-ма! — тянул, будто вырывал из груди сердце, детский голосок. Он звал, просил, захлебываясь в бессилии и в слезах, самого близкого и родного человека, который есть у каждого рожденного на земле.
«Что же это могло быть? Откуда там взялся ребенок? Где его мать? Или немцы какую подлость придумали?»
Лейтенант Еж сжал кулаки, будто собрался биться на кулачки, и нахмурился: «Вот тебе и внезапность. Пропало все к черту: подготовка планы. Но при чем же здесь ребенок?» К Ежу подошел заместитель сержант Шванков:
— Что будем делать, товарищ лейтенант?
— Надо спасать ребенка.
— Но как?
Рядом с ними стоял Владыко. Его передали на воспитание Ежу, а он, зная его трусливый характер, решил держать при себе связным, подносчиком боеприпасов: все на глазах будет.
— Разрешите мне, товарищ лейтенант?
Разорвись здесь граната, Еж не вздрогнул бы, как от этих спокойных, с дрожью в голосе слов Владыко.