— Да, у майора вашего мышление лошадиными нормами, — сказал главнокомандующий, — вы правы. И фамилия у него типичная кавалерийская — Кобылкин, — усмехнулся он. — Сейчас, товарищ Канашов, положение во многом изменится, и в очень скором времени. Производство танков у нас растет. Это позволит нам совсем по-другому взглянуть на их использование. В недалеком будущем у нас будут не только танковые корпуса, но и армии. Совсем недавно мы внесли изменения в организационную структуру танковых частей и соединений. Вместо танковых бригад смешанного состава, у которых были на вооружении танки КВ, Т-34 и Т-60, мы стали формировать целиком бригады Т-34 и лучшими, чем Т-60, легкими танками Т-70. А вместо отдельных танковых батальонов, у которых на вооружении находились танки всех типов, стали создавать отдельные танковые полки прорыва из тяжелых танков КВ. Их мы будем использовать для усиления стрелковых соединений при прорыве особо прочной обороны противника.
Генерал армии встал, дам понять, что разговор окончен.
— Ну, в общем, товарищ Канашов, нам придется со всеми этими изменениями и новшествами основательно познакомиться. Вы как бы меняете свою прежнюю военную профессию, — И он слегка улыбнулся. Канашову показалось, что он вспомнил его рассказ о Кобылкине. — М-да, я отдал распоряжение, зайдите в орготдел, со штатами нашего соединения ознакомитесь. Пока будете ждать приказ о назначении, прослушайте цикл лекций в бронетанковой академии, да с техникой новой повозитесь. Так сказать, краткосрочные курсы. Думаю, они нам пойдут на пользу.
Попрощавшись с генералом армии, Канашов вышел из приемной в приподнятом настроении, с желанием поскорее войти в курс новой, большой и ответственной должности.
Хотя командующий бронетанковыми войсками не сказал ему ни слова о ближайших планах, но, судя по той перестройке, которая уже шла полным ходом в танковых войсках, и новых изменениях в организации их, в Ставке, по-видимому, разрабатывались, как догадался Канашов, уже большие наступательные операции.
* * *
Получив предписание, генерал Канашов не терял ни одного часа В тот же день он оформил документы и тут же решил уезжать, как его ни уговаривала тетка остаться хотя бы на денек погостить. Он несколько минут глядел на фотографию Аленцовой.
— Ты бы хотя ей-то написал, — сказала тетка. — Человек ни фронте, в каждом письме половина о тебе, половина о твоей Наташе. А ты.. Черствый сердцем ты, Миша. Чего зазря человека обижать. Женщина она, видать, стоящая. Тебе бы за нее только бога молить,
— А я, Степанида Евлампиевна, так и делаю, — сказал он улыбаясь.