Но все это было только внешним, ошибочным признаком того, что ждал, о чем думал каждый воевавший. Нет, война не устала, не угомонилась и не собиралась на отдых. Скрытые от всеобщего видения, ее злые резервы копились, набирали новую силу, как дремлющий дымящийся вулкан, готовый вот-вот разразиться огнем, грохотом и смертью.
6-я армия Паулюса, ведя отвлекающие бои на всех участках фронта, скрытно перегруппировывалась. Отовсюду, где только можно, стягивались новые пехотные, танковые, инженерные и противотанковые подразделения и части.
Начальник штаба 6-й армии генерал-лейтенант Шмидт, пользуясь неограниченными полномочиями Паулюса в подготовке к решающей наступательной операции на Сталинград, в эти дни октября неистовствовал и был одержим одной целью — стянуть все, что было можно, на узкий участок, намечаемый армией для прорыва. Он, как зарвавшийся карточный игрок, вошел в азарт. То и дело докладывал Паулюсу:
— Господин генерал-полковник, танковая дивизия, сформированная из... — Он перечислял номера многих танковых полков и батальонов, которые удалось ему снять с других участков танкового корпуса генерала Мильдера, — составит теперь мощный клин из пятисот боевых машин. Этим бронированным топором мы сможем не только разрубить чуйковскую армию, но и изрубать ее на куски.
Паулюс, сидевший над картой Сталинграда, не успевал сообразить, куда ему нацелить главный удар, как Шмидт докладывал снова:
— Только что получено сообщение. Из Керчи, Миллерово и самой Германии переброшены к нам транспортными самолетами пять саперных батальонов. Они десантированы на аэродромы. Три батальона уже ждут ваших указаний, в состав каких дивизий они вольются. Два уже находятся на марше. К вечеру будут здесь.
С каждым докладом Шмидта Паулюс заметно оживлялся. У него появилась уверенность: теперь можно выполнить приказ фюрера. Русские не продержатся.
В тот же день Шмидт доложил о прибытии в армию еще двух свежих пехотных дивизий.
Но Паулюс, хотя и был доволен оперативностью своего начальника штаба, вынужден был его сдерживать. К нему посыпались одна за другой жалобы от командиров соединений, находящихся на Дону и в калмыцких степях.
— Господин генерал-полковник, но это же разбой среди белого дня. У меня из дивизии остался один полк, да и то неполного состава. Если русские предпримут даже частную контратаку на моем участке, я вынужден буду сдать свои позиция и спасаться бегством со штабом.
Вечером позвонил ему генерал Мильдер:
— Господин генерал-полковник, я возмущен и буду жаловаться на действия вашего начальника штаба. Нельзя же не считаться со мной как с командиром. Он буквально раздел меня донага и взял танковые подразделения с очень активных участков действий русских. Если они узнают об этом, я не удержу прежних позиций. И ко всему прочему он просто ограбил меня, забрал без разрешения мой резерв — танковый батальон. Это чудовищное самоуправство. Я не могу командовать, ибо не имею в своем распоряжении ничего, кроме собственных кулаков.