Развалившись на маленьких диванчиках в его гостиной, мы ели мороженое из металлических пиал и наслаждались последними часами темноты. В окнах виднелись радужные блики: из-за изменений магнитного поля северное сияние сместилось почти к экватору. У этого эффекта уже появилось название – «срединное сияние».
– Может быть, – согласилась я.
– Я бы на ее месте так и делал, – продолжил Сет.
– А вдруг она переехала?
Сет обдумал эту версию, постукивая ложкой по передним зубам.
– Без тачки? – наконец спросил он.
В придачу к этому обстоятельству мы заметили, что газеты не успевают накапливаться у ее крыльца и письма из почтового ящика кто-то вынимает.
– Думаю, она все еще здесь, – заметил Сет.
Лампа в гостиной замигала. Это происходило все чаще и чаще – ведь обществу требовалось все больше топлива.
– Я знаю, что нужно делать, – произнес Сет. Он резко выпрямился и отставил мороженое на кофейный столик. Когда он поднял руку, я увидела, как мелькнула полоска его загорелого живота. Тазовые кости красиво выступали над ремнем. – Мы пойдем на улицу посреди белой ночи и определим, живет ли она еще там.
Как только он договорил, я поняла, что мы сделаем вылазку ближайшей ночью. Перед таким соблазном мы не могли устоять. Сильвия была представителем редчайшей породы людей – она оказалась последней сторонницей реального времени в округе.
Я сказала маме, что переночую у Ханны. Мне становилось все легче врать.
– Вот и прекрасно. Я знала, что у вас с Ханной все наладится, – сонно ответила мама по телефону.
По паузам между словами я поняла, что она как раз приходит в себя после очередного приступа дурноты. Если бы она хорошо себя чувствовала, то ни за что бы мне не поверила, ведь я не общалась с Ханной уже несколько месяцев.
– Только, пожалуйста, не выходи на солнце, – попросила она.
– Конечно, обещаю, – ответила я.
* * *
Но той ночью мы не прислушались к ее совету.
Весь вечер мы с Сетом провели у бассейна, наблюдая, как карабкается по холмам солнце. Я уже несколько недель не видела его лучей. Раньше мы такого удовольствия от рассветов не получали. Теперь они стали редкими и к тому же запретными, и мы лакомились ими, словно небесной манной с химическим привкусом света.
Папа Сета пришел около девяти. Направляясь в спальню, он сказал, что мне, наверное, пора домой.
– Она уже уходит, – успокоил его Сет.
Я закивала. Папа Сета, стоявший в дверном проеме, почесал бороду. Он выглядел изможденным.
– Ну, тогда спокойной ночи, – попрощался он и скрылся в спальне.
Но я никуда не ушла.
Вместо этого мы с Сетом разлеглись в шезлонгах и стали ждать, пока солнце коснется нашей кожи. Когда это случилось, мы нагрелись до умопомрачения, а потом, едва не теряя сознание от жары, отползли в тень.