– Может быть, – ответила я.
Но думаю, мы оба знали, что никаких футбольных сборов в ближайший год не предвидится.
Отовсюду доносился стук топоров и слышался визг циркулярных пил, режущих железо. Под землей росли сотни радиационных убежищ.
Дни продолжали увеличиваться. К четвертому июля наши сутки достигли семидесяти двух часов.
* * *
Темными днями того лета мы с Сетом – два бледных и все еще растущих создания – часто бродили при свете уличных фонарей. Сет снова выглядел здоровым, казалось, что с ним все в порядке. Мы по очереди катались на его скейте по окрестным холмам. Покупали конфеты в лавке, пили газировку на пляжных утесах. Дежурили около умирающих китов.
Но однажды у него пошла носом кровь. На майку упало несколько капель.
– Ничего страшного, иногда бывает, – успокоил он меня, вытирая нос тыльной стороной ладони и доставая из кармана платок. Мы гуляли по берегу темного шумного океана. Сет запрокинул голову и зажал нос. Кровь быстро намочила платок.
– Точно? Может, тебе показаться моему папе? – предложила я.
– Да незачем.
Через несколько минут кровотечение остановилось. Больше я ничего странного не замечала. Сет отлично скрывал другие симптомы.
Дом Сильвии продолжал пустовать. Во дворе стояла табличка «Продается», проваленную крышу по-прежнему прикрывал пластик. Покупателей не находилось. Во время одной из прогулок мы с Сетом заглянули в окно. На полу – там, где раньше стояло пианино, – темнело пятно, на ветру мягко позвякивала «музыка ветра». Вот и все, что напоминало здесь о Сильвии.
Иногда я размышляла над тем, куда она уехала. По телевизору часто показывали колонии сторонников реального времени и их жителей. Я искала Сильвию в каждом кадре, но так ни разу ее и не увидела.
Тем же летом в Циркадии, когда отметка термометра поднялась выше пятидесяти семи градусов, в течение дня, длившегося сорок один час, практически одновременно от солнечного удара скончались три человека. Колонии в скором будущем собирались запрещать. С увеличением суток неспособность человека адаптироваться к ним становилась все более очевидной. Обещания замедлить время оставались беспочвенными. У сторонников реального времени из-за долгих периодов бодрствования началось нарушение когнитивных функций. Часть людей перешла обратно на часовое время. Среди тех, кто продолжал жить в колониях, многие начали сходить с ума. В Айдахо обнаружили целую общину, члены которой находились на грани голодной смерти. Они бредили и страдали галлюцинациями. Несмотря на то что их кладовые ломились от консервов, они просто перестали есть.