В то лето нехватка продовольствия стала ощущаться очень остро. Пошла волна самоубийств. Чуть ли не каждый день находили новые трупы с ядом в венах.
Свежая еда появлялась в продаже все реже. В июле правительство запустило кампанию «Живой сад», направленную на поддержку выращивания собственных продуктов в крытых теплицах. Повсюду распространяли наборы морозоустойчивых семян и инструкции по уходу за ними. Мы пытались вырастить морковь, но она уродилась хилой и мелкой. Ей не хватало искусственного освещения. Только грибы росли в изобилии.
Чтобы восполнить недостаток микроэлементов, мы горстями глотали витамины. Вскоре они тоже стали дефицитом. В то лето мамина коллекция консервированной еды сильно пополнилась. Банки заняли всю столовую.
Мы с Сетом часто представляли, каким станет мир, когда исчезнут люди. Мы слышали, что пластмасса переживет всех, и воображали, как от домов на нашей улице останутся груды труб, конструкторов «Лего», полимерной посуды «Тапперваре», пляжных ведерок, компьютерных чипов, мобильников и электробритв. Сверху будут валяться бесчисленные бутылки всех мастей, с которых в течение десятилетий станут облезать этикетки. И все эти горы пластика будут знай себе потрескивать под палящим, безжалостным и безжизненным солнцем.
– Прикинь, сколько останется зубных щеток! – сказал Сет.
Однажды нас восхитил комар, прилетевший на свет лампы над крыльцом.
– Ты только посмотри! – воскликнул Сет, рассматривая насекомое своими большими слезящимися глазами. Нас поразила красота его движений, его утонченность и элегантность. Мы не сомневались в том, что это последний представитель дикой фауны на планете.
Мы бродили по ущелью с фонариками. Украдкой смотрели на солнце из-за штор. Валялись в темноте на спине и наблюдали за полярным сиянием так, как другие дети разглядывают облака.
Иногда мы целовались ночью, стоя на подъездной дорожке. До сих пор помню, как прижимались к моим губам его губы, помню сладкий вкус его жвачки.
* * *
Иногда создавалось впечатление, что память изменяет нам. Я чувствовала, что забываю черты дедушки. Я не помнила, какой мама была до болезни. Мне казалось, что ее кожа сильно увяла и погрубела за последнее время, но я уже не знала, так ли это на самом деле. Звуки пианино Сильвии полностью выветрились из моей головы. Ушли ощущения солнечных лучей на лице, аромат клубники, вкус лопающегося на зубах винограда. В памяти смутно всплывало время, когда утром солнце вставало по часам, неторопливо таял туман, мягким светом начинался новый день.
Но иногда порыв ветра или случайный запах будили во мне прошлое. И я на минуту задавалась вопросом, почему на горизонте не видно ни одного дерева. В ушах начинала звенеть тишина – и я понимала, что птицы уже не поют.