Посреди всего этого великолепия владения деда напоминали пыльный, древний сгусток темноты, на существование которого намекал лишь изгиб дороги. Оставалось только догадываться, есть ли где-то там невидимый дом. Застройщики спрятали дедушкин участок от глаз соседей и случайных прохожих, окружив его могучими елями.
Мы въехали в открытые деревянные ворота, и гладкий асфальт под колесами тут же сменился крупным гравием. Аккуратные, четко спланированные зеленые насаждения уступили место буйной растительности: бурой, неряшливой, неплодородной и некрасивой. Мой отец вырос здесь, когда во дворах еще разводили кур и лошадей. Но последний конь сдох много лет тому назад. Теперь стойло возвышалось пережитком давно минувших дней. Во дворе валялись посеревшие от солнца доски и обломки изгороди. Курятник пустовал. Дедушке исполнилось уже восемьдесят шесть. Он пережил всех своих друзей. Бабушка умерла, и он тяготился своим долголетием.
– Надейся, что не унаследовала мои гены, – частенько говаривал он мне. – Долгая жизнь – это проклятие.
Много лет тому назад застройщики пытались купить дедово имение. «Черта с два, – ответил он, – в этой земле лежит слишком много моего». Я знала, что за поленницей похоронены как минимум две кошки. Скорее всего, это была лишь малая толика некогда дорогих ему существ. Впрочем, застройщики воплощали свои проекты в жизнь и без дедушкиного согласия: они прокладывали дороги, строили дома, возводили фонтаны и устанавливали дорожные знаки вокруг его владений. Новый район наступал на поместье деда, как половодье на высокий берег.
Мы без стука вошли в кухню. Когда кто-нибудь ходил по дому, все полки дрожали, а стоящие на них безделушки дребезжали. Дедушка в красной фуфайке сидел за столом, перед ним лежали газета и лупа.
– Привет, Джин! Как дела? – спросила мама.
– Я тебе еще по телефону сказал, что все нормально. Со мной же Чип.
Чип, соседский мальчишка, помогал деду по хозяйству. Он носил черные майки и черные джинсы, а его нижняя губа, украшенная серьгой, немного отвисала вниз. Странная это была парочка. Думаю, их объединяло глубокое чувство ненависти к застройщикам, хотя Чип жил с родителями в одном из новых домов.
– В любом случае все это полный бред, – добавил дедушка.
– Что именно? – поинтересовалась мама.
– Все подстроено, чтобы отвлечь нас от Ближнего Востока.
Бледно-голубые глаза дедушки, еще более светлые, чем у папы, все сильнее выцветали с возрастом – будто ткань, оставленная на солнцепеке. В волосах прибавилось седины.
– Да ладно тебе, Джин. Неужели ты считаешь, что это чьи-то махинации?