Шаг вперед, взгляд вверх…
«Импровизация, твою мать!»
Еще шаг, поднятая левая рука ложится на плечо предсовнаркома…
«Сейчас!»
– Коба, нет! – крикнул Кравцов, отбрасывая Сталина в сторону, за себя.
Еще шаг, и выстрел, которого не слышно в слитном шуме обезумевшей толпы.
Пуля должна была ударить в камень мостовой, но случилось по-другому.
«Случай…» – мысль промелькнула в тот самый момент, когда невидимый кулак с недюжинной силой толкнул Макса в левое плечо.
Его крутануло на месте, и ноги вдруг заплелись, и улица перед глазами встала на дыбы… Он упал, не почувствовав даже боли от падения, удивился мимолетно, увидел низкое, обложенное тучами небо и начал было «уходить», проваливаясь в небытие, но кто-то закричал ему в ухо, требуя «не засыпать», и приподнял голову…
– Нэ спы! – кричал Сталин. – Нэлзя спать! Я с тобой! Нэ спы, Кравцов!
– Что? – глухо спросил кто-то рядом. – Кравцов?
Его начали шевелить. Кто-то резал и рвал на нем рубаху…
– Дайте мне! Я врач! – Голос Склянского, как ни странно, Макс узнал даже сквозь наплывающее небытие.
– Кто-нибудь, найдите, чем его перевязать! Девушка, платок! Дайте, пожалуйста, ваш платок!
Это было последнее, что услышал Кравцов. Невнятица спутанного сознания нарастала стремительно, и в этот момент он уже перестал воспринимать действительность в полном ее объеме.
7
Мутные воды полубреда, в который он иногда всплывал, поднимаясь из омута забвения, в счет, разумеется, не шли. Поэтому врачи полагали, что Кравцов пробыл без сознания почти трое суток. Однако сам Макс сохранил о том времени пусть и смутные, но все-таки вполне доступные сознательному рассмотрению воспоминания. Тем более что позже – путем осторожных расспросов – ему удалось подтвердить почти все факты, фигурировавшие в тех его тягостных «снах». Ему снилась, например, операция. Запах карболки, неразборчивые голоса, то словно бы доносившиеся до Макса сквозь пуховые перины, то гремевшие, как било о звонкую колокольную бронзу. Болезненное мерцание света… врачи в резиновых фартуках… белая маска, скрывающая нижнюю часть лица хирурга… Но высокий морщинистый лоб, круглые очки и угадываемая под марлевой повязкой бородка могли принадлежать только профессору Ладыженскому, который, как позже выяснилось, и оперировал Кравцова. Помнились и посетители… Склянский, Троцкий, Сталин… Эйхе, Тухачевский… И Рашель. Но Рашель была с ним, кажется, все время.
– Доброе утро! – сказала она, когда он открыл глаза.
– По… – Макс хотел сказать «Полагаешь, оно доброе?», но у него не вышло.
– Хочешь пить? – встрепенулась Реш.