— А какой сейчас год?
Мать озадачилась. Вышла в сени, крикнула:
— Петя! А год нынче какой?
Вернулась.
— Тыща восемьсот двадцать шестой, Ванечка… От рождества Христова.
Снова внимательно на него посмотрела.
— Ванюша, ты смотришь по-другому…
— Как по-другому?
— Не так, как прежде. Взгляд у тебя не такой…
— Я смерть видел… мама. Может, от этого.
У женщины снова покатились слёзы. Она протянула руки обнять его, но опомнилась, остановилась.
— Что со мной произошло?
— Ты ложись, хороший мой, не сиди. Тебе надо лежать.
Денька послушно лёг. Боль отпустила. Приготовился спрашивать и слушать.
То, что он оказался неизвестно как, и неизвестно где, его, конечно, смутило, но не выбило из колеи. Он понял, что попал. Попал по полной программе. И, поэтому, первым делом следовало выяснить окружающую обстановку.
— Тебя собачка Варвары Ильиничны укусила, а ты её пнул. Вот Захар Маркелыч тебя плетью и отходил.
— Сильно?
Мария снова всхлипнула.
— На спине живого места нет…
— Ничего. Теперь выкарабкаюсь… А отца как звать?
— Петром, Ванечка.
— То есть я — Иван Петрович?
— Да, сыночка. Прохоров Иван, Петра сын.
— Ясно. А чем я занимаюсь?
— А у Варвары Ильиничны в дворне. На побегушках. Печь растопить, хворосту нарубить, бабам помочь бельё выкрутить…
— А Варвара Ильинична, это кто?
— Барыня наша, сынок. Варвара Ильинична. Гагарина, фамилия.
— Княгиня Гагарина?
— Нет. Не княгиня… Я не знаю, сыночка.
— Ладно. Потом выясним… А муж у неё кто?
— Она вдова. Сергей Палыч лет пятнадцать назад на войне сгинул. Наполеона воевал, да и сгинул.
— Ладно… мама. Спасибо. Я посплю.
— Ванечка, ты покушай сначала, а потом уже и спать.
Мать принесла тарелку каши, тарелку отваренных овощей и кусок хлеба.
— Это что? — поинтересовался Денис.
— Толокняная кашка да репа запаренная. Кушай.
Он опять сел. Спина горела уже поменьше. Принялся за еду. Потом лёг и уснул.
* * *
Проснулся среди ночи. Где-то лаяла собака. Как будто плёнку на магнитофоне закольцевали. Три раза гав-гав-гав, потом секунд пять тишины. Потом снова. Это раздражало.
Он собрался повернуться набок, но вовремя опомнился. Лежал мордой в травяную подушку и размышлял.
То, что его закинуло чёрте куда, это не страшно. Вопрос только в том — надолго ли?
Но надо жить так, как будто это навсегда. Обустраиваться капитально.
— Да, Соколов, — думал он, — куда же тебя черти занесли?
Тысяча восемьсот какой-то там год. Царская Россия. Дворяне, помещики и крепостные. Промышленность только-только попёрла в рост. Или нет? Чёрт его знает, историю отечества он знал плохо. Да и отечество ли это? Может параллельная вселенная какая-нибудь, где всё не так.