Я отвечаю епископу словами из псалма, который, я уверена, ему известен:
– «Больше я не стану доверять князьям».
Меня охватывает странное чувство, в глазах темнеет. Ноги мои подгибаются, и, помимо своей воли, я опускаюсь на колени. Не Бог ли поражает меня за то, что я не повинуюсь его представителю на земле?
Епископ Гарамонд тяжело вздыхает. Дуруфль издает звук, напоминающий зубовный скрежет. Мать-настоятельница подходит ко мне, ее сильные руки поддерживают меня, чтобы я не упала навзничь.
Через несколько мгновений епископ Гарамонд объявляет:
– Она может остаться с вами до тех пор, пока не родит ребенка. А тем временем мы наведем справки и выясним правду. – Его голос звучит устало.
– Ваше преосвященство, я вынужден протестовать… – шипит Дуруфль, но епископ обрывает его, он стучит об пол посохом, подтверждая окончательность своего решения. Один, два, три раза. Этот звук громким эхом отражается от деревянных панелей стен. Затем я чувствую ладонь епископа на своей голове, он шепчет молитву на латыни. С помощью матери Эрментруды я поднимаюсь, чтобы уйти, но меня пронзает боль, которая охватывает весь мой живот, и я кричу, призывая на помощь.
Темнота бурлит вокруг меня, как вода. Боль сжимает живот, останавливает дыхание. Когда ее хватка ослабевает, я жадно глотаю воздух, стараясь выжить. Потом тяжесть страданий снова тянет мое тело вниз, подобно воде смыкается над моим лицом и просачивается внутрь. Я слабо брыкаюсь, стараясь избавиться от савана, в который превращается моя одежда.
Отрывки псалмов выплывают в моей голове. «Спаси меня, о Боже, ибо я попала в глубокую воду, и она смыкается надо мной». Меня снова и снова сжимает боль схваток, она растет, как грехи, и пронзает, как мечи. Забвение распахивается передо мной подобно черной пропасти, а я слишком слаба, чтобы отступить от ее края.
«Не дай глубине поглотить меня, не дай пропасти сомкнуть надо мной свою пасть».
Я вижу сверкающий огонь, который согревает мою плоть. Смерть и грех не должны меня теперь настигнуть! Я крепко держусь за жизнь, хотя тело мое изгибается, корчится и выгибается дугой, будто хочет сломаться. Кровь вытекает из меня. Голоса что-то кричат мне или тихо шепчут. Мертвецы, словно в процессии на сцене театра масок, манят меня, зовут присоединиться к ним.
Потом сильные руки поднимают меня из воды. Они вызволяют меня из подземной могилы, я рождаюсь заново, подобно Лазарю. Они вытаскивают из моего тела скользкого, мокрого младенца, который покидает мою темноту ради света.
«Моя плоть также наполнится надеждой, ибо ты не отдашь меня могиле».