Кармен Соммерс-Уайтмен.
Упокойся с миром.
1958–1984.
Могила на кладбище заросла не меньше, чем Алана Томсона и Чарльза Ньюсома. К ней явно никто не приближался последний год. На её могиле была одна надпись, выведенная кривыми буквами, написанная баллончиком-граффити.
«Мне всегда тебя будет не хватать. Брат».
11 мая 1987 года.
Шаман мечется по своему огромному кабинету. Было понятно, что на этот момент это его основная проблема. Потому что он был человеком на удивление спокойным, а до такого состояния его могли довести только крайние обстоятельства.
— Я вам всем сказал, чтобы вы прикончили этого придурка ещё три года назад. Господи! Мне на вас смешно смотреть. Вы — диверсанты, вы грабите, убиваете и стреляете, а не можете замочить несчастного отмороженного подонка, который связан и даже не в своём уме.
— Топор приказал, чтобы мы его не убивали, а вытащили оттуда, он собирается на штурм идти.
— Ваш Топор много трепется. Никуда он не пойдет — я его знаю.
Топор был «правой рукой» Шамана, они долгое время были сообщниками.
— Не знаю, Шаман, его как будто черт бережет. Мы за три года подослали к нему уже около 20 человек, все они погибли при не вполне понятных обстоятельствах. Вчера трёх наших людей опять убили.
— Может нам всё это бросить.
— Вы же сказали…
— Молчать! — крикнул Шаман. — Это моё дело. С Топором я поговорю насчет разрыва сделки. И тем не менее у нас там ещё куча осведомителей и у нас шанс до послезавтра.
13 мая
Зал советов представлял собой огромное помещение, очень похожее на зал заседаний в суде. В целом всё помещение занимали деревянные старые стулья, вделанные в пол. В лицевой части зала была сделана одна деревянная ступенька, на которой располагался стол, за которым сидел человек, исполняющий в этой тюрьме роль судьи. Также по бокам от него сидели по два человека — его помощники. Судья посмотрел на часы. Затем на входную зарешеченную дверь, из-за которой раздавались какие-то крики.
— Чарли, скажи им, чтобы они там заткнулись. — вышел из себя судья, а затем стал снова перебирать толстые огромные горы бумаг.
— Его дело? — спросил один из помощников судьи.
— Да! Не могу поверить, что мы от него избавимся. Этот придурок тут не одному десятку людей надоел, как заключенным, так и нам — начальству. И он гордо похлопал себя по груди.
— Ну а куда его теперь везут?
— Его переводят в Прайстон.
— Прайстон?! — воскликнул помощник с такой интонацией, как будто это его туда везли.
— Да именно туда.
— Но это же Прайстон? — опять повторил помощник, — вот черт, там-то он получит.