— Слышь, внучок, — дед вошел в дом, — ты давай выкладывай, что у тебя там приключилось-то. Ведь вижу, что в тебе страх живет. Давай как на исповеди. От меня никто ничего не узнает. А может, я помочь смогу. Так что рассказывай.
— Да документы я взял в Москве у одной бабы, — вздохнул Бурлак. — Заплатить хорошо обещали. Ну мы с одним знакомым и сработали дипломат. Он ей подставился, а я дипломат подменил. Нам дали точно такой же. Мы довольны были. Я поехал за этой шкурой посмотреть, как и что, а напарник домой. И тут эту бабу, она к кафе шла, пристрелили. Я звоню напарнику. А мне по его телефону отвечают: погиб в ДТП — и спрашивают, кто звонит. Я телефон сразу выбросил и из Москвы сдернул. Думал, отсижусь у тебя.
— Вот, значит, почему тебя ищут. Что же ты раньше-то молчал?
— А что ты можешь сделать? Графа, Володьку и Алку, видно, уже убили. Я им, правда, не говорил ничего. Просто сказал, что срочно надо в Ростов ехать, и сразу смылся. Деньги были, да и сейчас есть. Я хотел хату в Москве купить, так что деньги имеются.
— А что в чемодане было?
— Бумаги какие-то. Я просто открыл и глянул. Не вытаскивал, не рассматривал и оставил их в Тульской области у тети Сони.
— Заезжал, значит, к Софье. А мне не сказал. Как она?
— Да болеет. Одна осталась. Огород большой, корова есть и козы. Я ей денег предложил три тысячи. Она не брала, я на кухне положил. И дипломат у нее спрятал. Она и не знает. Похоже, я очень крепко влип.
— Это точно.
— А что делать? В ментовку идти — посадят и один хрен — там убьют. Я думаю, это бумаги Голина. Помнишь, я просил узнать, в каком дипломате они находились у Голина. Мне кажется, что…
— Если кажется, креститься надо. Мой тебе совет — шел бы ты к Григорию Михайловичу Ростину. Ведь он тебе помог тогда, если б не он, дали бы тебе…
— А если в документах и его фамилия есть? — перебил Бурлак.
— Да если б была, он бы тебя давно нашел. Хотя, с другой стороны, что тебя так и так убьют, тоже верно. Но все же Ростин тебя защитить сможет. Топай к нему. А хочешь, я поеду в Ростов и поговорю с ним.
— Да к менту обращаться как-то западло.
— Нахватался словечек, — усмехнулся дед. — А на себя тебе, значит, наплевать? Западло ему, видите ли! Ну-ка прикинь, что будет, если ты не отдашь эти бумаги кому следует? Уж надежнее, чем Ростин, не найдешь. Он и с Голиным был в дружбе. А ведь Голина, выходит, убили около Тулы. Аньку, бабу его, тоже под машину столкнули. Секретаршу Голина, девку, вместе с теткой зарезали. И к нам приезжали. Помнишь, Настена, соседка, говорила? Вот и думай головой-то, а не вспоминай блатные словечки. Ведь и меня заодно прибьют. Я не боюсь смерти-то, пожил свое. Порой проснешься после похмелья и думаешь — скорей бы сдохнуть. Жить не пивши скучно, да и приятели не поймут. А здоровье уже не то стало. Жизнь одна дается, хочется и телевизор посмотреть, может, наши и выйдут на чемпионат Европы-то. Хотя навряд ли… Да ладно, не об этом теперь речь. Сейчас тебе надо бояться твоих дружков по делам. Московских, видать, и вправду убили. Они сказали, куда ты отправился. Поэтому и наехали сюда разные. Наверное, в дипломате бумаги, кого-то на чистую воду выводящие. Может, скажешь, где бумаги припрятал, я поеду и заберу. И сам к Ростину пойду с ними. А еще лучше, ежели ты вместе с ним к Софье смотаешься. Что скажешь, внук?