— Можешь начинать смеяться.
Сначала я растерянно моргнула, все еще продолжая сочувственно поглаживать расстроенную спину своего приятеля. А потом до меня дошел смысл его слов, и я разозлилась, больно — надеюсь, что больно — ущипнула его за левое ухо и констатировала факт:
— Дурак ты, Пашка! — и шагнула назад, намереваясь уйти, но ничего у меня из этого не вышло, потому что, не поднимаясь с колен, Эро развернулся и ловко обнял за талию, уткнувшись лбом мне прямо в солнечное сплетение.
— Подожди!
— Чего? — я нахмурилась, недовольная собственной реакцией на его слова и прикосновения. — Пока поумнеешь?
Он хмыкнул и посмотрел на меня снизу вверх, улыбаясь.
— Где моя мама, не знаешь?
— В гостиной, — зачем-то прошептала я. — С Диллинхелем и мальчишками.
— Замечательно, — Павлик с важным видом кивнул. — Тогда за нами точно никто не следит.
— А...
— Иди сюда! — он ухватил меня за локон, выбившийся из прически, и заставил склониться к своему лицу. Я только успела немного удивленно приподнять брови, а он уточнил осипшим голосом, от которого у меня немедленно участилось сердцебиение:
— Не целовал тебя при свете дня еще. Надо срочно исправить это упущение... Иди ко мне. Научу.
Я подумала, что врет он все. И нет никакой разницы в том, когда целоваться: утром, днем или вечером. И оказалась неправа. Различие было, и весьма ощутимое.
Павлик осторожно лизнул мою нижнюю губу, легонько подул на нее, а потом вдруг стрельнул в меня восхищенным и слегка насмешливым взглядом, и я пропала. Вцепилась двумя руками в его плечи и полностью окунулась в волшебство поцелуя.
Целовался сыщик здорово. Натренировался, наверное, за свою жизнь. Бабник. И слава богам, что натренировался. Я еще какое-то время пыталась ловить хвосты внезапных мыслей, а потом все окончательно стало неважным. И умелость целующего меня мужчины, и то, что нас кто угодно может увидеть, и место совершенно к поцелуям не располагающее, и не самая удобная поза...
Я все еще нависала над стоявшим на коленях парнем и уже начинала чувствовать ломоту в плечах, когда он отпустил мои губы и начал целовать шею, одновременно мягко, но уверенно потянув меня вниз.
— Поль! — я разгадала его хитрый маневр, а он вздохнул с показным сожалением, но все испортил заразительным смехом.
— Иди сюда.
— Поль!
— Я поговорить хочу, правда, — вытянул ноги, откинулся на ствол дерева и щедро предложил воспользоваться собой в качестве стула. Я отрицательно мотнула головой и села прямо в траву:
— О поводах к веселью?