— Наверное, я могла бы помочь, — неуверенно проговорила шона Сонья и нахмурилась. — Наверное, граф не станет возражать, если я из своего маленького отпуска вернусь с племянником, как ты думаешь, Поль?
Поль кивнул, но улыбнулся зловеще:
— Я тоже так думаю... Только знаешь что, милая, твоему племяннику может понадобиться одно украшение.
Светловолосый снял с шеи женщины красивый амулет и пальцем поманил мальчишку к себе. Тот насупился и с подозрением посмотрел на цепочку.
— Либо так, либо в городскую тюрьму!
Гаврик был за тюрьму, но его мнения никто не спрашивал же. Поэтому во двор Призрачного замка они входили вчетвером. Шона Сонья со злобной козой на поводке, прекрасная и улыбающаяся, и Гаврик с Ларсом, кряхтящие под тяжестью дорожного сундука.
В Библиотеке была привычная безмолвная прохлада и полумрак. За конторкой бесшумно сновали молчаливые библиотекари, перекладывая книги и свитки с высоких металлических стеллажей на низкие деревянные столики на колесиках. Переговаривались они только знаками и рьяно следили за тем, чтобы и без того до предела запуганные посетители не вздумали переговариваться. Посетители тоже не издавали лишних звуков, боясь привлечь к себе мрачное внимание служителей Библиотеки, которые все чаще забывали, что они здесь для удобства читателей, а не наоборот.
За самым дальним от конторки столиком сидели двое. Место они выбрали не случайно, а исключительно из корыстных соображений. Столик находился в конце почти бесконечного общего читального зала и, если наклонить голову к самой столешнице, можно было спокойно переговариваться, без страха быть услышанными библиотекарями.
— Я скучала, Гай! — проговорила женщина и прижала смуглую мужскую руку своей ладонью к столу.
— И я, мой ангел, я тоже скучал, — немедленно согласился Гай Ботан и второй рукой прикрыл дрожащую ладошку.
Когда они виделись в последний раз? Год? Два года назад? Он тогда уже был знаком со своей Сигни или все еще находился в свободном поиске?
— Нам всем сейчас сложно, — мужчина вздохнул, — но тебе, наверное, тяжелее всех...
— Я все еще чужая в Городе... — согласилась женщина и увела в сторону повлажневший взгляд. — Наверное, я больше никогда не стану здесь своей.
— Прости, — он прикрыл глаза, пряча под тяжелыми веками всполох застарелой боли. — Я виноват...
— Батончик, — женщина недовольно фыркнула и тут же испуганно прикрыла рот рукой, потому что звук вышел уж очень громким, — ты уже миллион раз извинился. И в миллион первый раз я тебе напомню: это было моим решением.