— Все равно моя будешь.
— Все равно моя будешь... — повторил едва слышно, спустя месяцы, когда я стояла у портала для перехода в Школу Добра. — Меня не обманешь.
Он смотрел на меня злыми желтыми глазами, потирал отвратительный ожог на щеке и ухмылялся. Он знал.
Осторожно прикрыла дверь и оглянулась на Афиногена.
— Еще раз назовешь меня сукой, и я скормлю твои кишки бродячим собакам.
Ангел-хранитель испуганно прижал уши к голове и попытался оправдаться:
— Прости, но я подумал, что в кризисной ситуации тебе лучше быть злой, чем испуганной.
Всегда лучше быть злой.
Не говоря ни слова я достала из дорожного сундука «Откровенный костюм авантюристки», в который входила черная юбка-брюки, зеленая обтягивающая кофта, короткий плащ с утепленным капюшоном и легкие сапоги с небольшим квадратным каблуком.
— От повозки придется отказаться, — пробормотал Афиноген, но умолк, поймав мой раздраженный взгляд, потому что в тот момент я вытащила переноску для Оливки, которую мне дядюшка Гаюн подарил.
Рожок для кормления, запасные пеленки, Зойкин поводок. Быстрый взгляд на часы — я уложилась в шесть минут. Отлично. Еще три минуты потрачены на переодевание, минута на то, чтобы устроить Оливку за моей спиной.
Кажется, я готова.
— Зойка, к ноге!
Слух обострен до предела, ноздри трепещут, выискивая опасные запахи. Я ничего не боюсь, я не боюсь никого. Я последняя рыжая волчица из древнего, как луна, рода, я буду жить свободной.
Распахнула двери и едва не закричала от ужаса, врезавшись в твердую мужскую грудь.
— Привет, торопыжка! — Эро ловко обнял меня за талию, удерживая на месте. — Куда собралась?
Я не слышала его шагов, не чувствовала его присутствия за дверью, я даже запаха его не заметила, хотя он никуда не делся, он все так же мятен и свеж. Он улыбался немного устало, но искренне. И совершенно точно был рад меня видеть.
— Ты что, призрак? — выкрутилась из кольца его рук и просочилась в коридор.
— Еще минуту назад был живым, — хохотнул он в ответ, перегораживая мне дорогу. — А куда мы так спешим?
— Мы не знаю, а я ухожу отсюда.
Разговаривать с ним сейчас не хотелось, как и объяснять причины своего поступка, как и думать над тем, почему я не почувствовала его присутствия за дверью. В данный момент больше всего на свете мне хотелось удрать.
Удивительно, но Павлик не стал больше задавать вопросов, смерил меня взглядом взволнованным, а мельтешащего за моей спиной Афиногена — раздраженным, после чего неуверенно кивнул:
— Ладно.
Схватил меня за руку и повторил уже более решительно: